Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 7 (193), 2021 г.



АНДРЕЙ САННИКОВ: «ПОЭЗИЯ — ВЫСШАЯ ФОРМА РЕЧИ…»

(К 60-летию поэта)


«Does the road wind up-hill all the way?
Yes, to the very end».
                 Up-Hill by Christina Rossetti[1]

Есть события, которые происходят вовремя. Судьба это или нет — уже не столь важно. Так, в процессе поисков информации об английских художниках позапрошлого века среди миллионов книг Библиотеки им. В. И. Ленина (РГБ) я встретила книгу стихов «Прерафаэлит»[2].
Пройти мимо такой находки было бы непростительно. Во-первых, на данный момент это единственный пример взаимодействия эстетики прерафаэлитизма и русской художественной литературы во второй половине XX века. Во-вторых, после долгой работы с материалами почти двухвековой давности, чтением мемуаров — возникла уникальная возможность задать вопросы автору лично.
Наступает момент истины. Электронный адрес Андрея Санникова найден, письмо отправлено. Согласие на интервью превращается в приятную переписку, такую, когда находишь друга по интересам и обсуждаешь все, что столь важно для вас обоих. Часть этой эмпатии неизбежно попадает в текст, которому явно тесно за рамками «вопрос — ответ».
«Всплывают» важные факты: в 2021 году Андрей Санников отмечает юбилей — 60-летие, а «Прерафаэлит» — это его самая первая изданная книга стихов.
Уверена и надеюсь, это интервью, помимо научной ценности лично для меня, исследователя истории и последствий Прерафаэлитского феномена, позволяет больше узнать о замечательном поэте Андрее Санникове (он родился в 1961 году. Один из основателей Уральской поэтической школы. Автор девяти книг, вышедших в России и за рубежом. Лауреат литературных премий. Живет в Екатеринбурге. — прим. Редакции). Стихи и публичные выступления — это лишь часть его личности. И мало просто знать о каких-то увлечениях, любимых книгах или жанрах поэта. Именно в таких беседах, в разговорах о сокровенном открываются совершенно другие грани…
Но не будем голословны и многословны, читатель волен делать выводы самостоятельно. Как уже было сказано десять лет назад в другом интервью (которое можно бесконечно цитировать): «— О Вас говорят, как об уникальном явлении, называют каноническим автором, лучшим поэтом поколения…// — А также агрессивным хамом, графоманом, литературным мародером. Без похвал и похвальб давайте обойдемся[3]» — «давайте обойдемся» и вернемся к нашей теме…

Прерафаэлиты — английские художники XIX века — забытое звено в истории искусства и литературы. Они сверкнули, как молния в темном небе, но ушли в тень, словно их не было.

— Прежде всего необходимо пояснить кто же такие прерафаэлиты и чем известны эти бунтари, что подписывали картины монограммой «P. R.B.».
Расскажите, пожалуйста, историю Вашего знакомства с «Пре-Рафаэлитским Братством», об отношении к прерфаэлитизму и его эстетике в целом. С какими работами Вы знакомы больше: живопись, поэзия, критика? Возможно, есть какие-то особенные для Вас произведения, любимые?

— В юности я первый раз увидел «Офелию» Миллеса. Это была вклейка-репродукция, довольно крупная по формату, чтобы различить детали и довольно темная в типографском смысле — она не давала правильного представления о цветовой гамме картины. С каждым из нас случалось, что, задумавшись, отвлекшись, человек продолжает подниматься по лестнице и вдруг — как бы «проглатывает собственное сердце». Потому что не глядя, автоматически ставит ногу на следующую, предполагаемую ступеньку — а ее нет. И я тогда словно очнулся, «пришел в себя», испугался на мгновение и сразу же успокоился. Как человек, что ошибся ступенькой, я «проглотил» свое сердце, увидев «Офелию» Миллеса.
В 1981 году вышла «Английская поэзия в русских переводах», билингва — и мы вцепились в эту книгу. Там было «Восхождение» — «Up-hill» Кристины Россетти[4]. Стопроцентный, идеально сделанный текст, в котором есть то самое главное в жизни, о чем обязательно нужно сообщить, при демонстративном отсутствии любых «достойных высоты темы» подробностей и умолчаний.
Я сразу ощутил явную, надежную, крепкую и при этом — неконвенциональную, неплебейскую, религиозность этого текста. Такая религиозность со временем развилась и во мне. «Up-hill» является частью моих — не убеждений, не представлений, нет — а частью моего «организма», моих знаний о себе.
Надо сказать, что в целом (ни тогда, в 1981 году, ни до сих пор) «встреча» с прерафаэлитской поэзией у меня не произошла. Одной из причин здесь может быть невладение английским языком на достаточном уровне. Переводы же, встречавшиеся мне, были наполнены лишней «отсебятиной» переводчика и его непониманием причин возникновения текста. В этом можно убедиться на примере перевода того же «Up-hill» В. Л. Топоровым. Перевод ошибочен во всем, от главного — т. е. переводчик не понимает, что перед нами сакральный текст — до комического, когда вместо описания пути, ведущего непрерывно вверх и именно поэтому требующего всех сил и большого внимания, В. Л. Топоров применяет бабий сварливый оборот, относящийся к качеству дорожного покрытия — «Дороги нет ли поровней?»
Критические и теоретические работы о Братстве и его последствиях — да, мне в некотором объеме известны. Для меня это лишь информация.
Главным же событием для меня (с того самого момента, когда я проглотил сердце, увидев «Офелию»), остается живопись прерафаэлитов. В первую очередь «Офелия», «Рыцарь Айсамбрес», «Слепая» и «The Vale of Rest» Джона Эверетта Миллеса. «Встреча на лестнице башни» Фредерика Уильма Бертона. Невероятное «Прощание с Англией» Форда Мэдокса Брауна. «Возлюбленная» и «Прозерпина» Данте Габриэля Россетти.
Я видел подлинные полотна, а к левой руке «Офелии» даже прикасался…

— К сожалению, художественная литература теряет в переводах очень много. Но все же иногда лучше иметь хотя бы такую возможность знакомства с произведениями, чем никакой.
Самый близкий к оригиналу перевод «Up-hill», не слишком много потерявший в сути и имеющий довольно приятный «облик» на русском языке (на мой взгляд — М. Л.) принадлежит В. Савину, первые строки в его варианте звучат так: «Дорога вьется ввысь на всем пути? Да, вся за кругом круг».
Вопрос «между строк»: стоит ли в русском языке отражать оригинальное название (Pre-Raphaelite Brotherhood/Pre-Raphaelites) как «Пре-Рафаэлитское Братство»/«Пре-Рафаэлиты» (вместо «братство прерафаэлитов»), чтобы монограмма «PRB» («ПРБ») была заметна в переводе и позволила отличать упоминание непосредственно самого братства от всего направления, учитывающего еще и деятельность последователей?

— Да, это разумно. Мы же выделяем, например, в общем движении поэтов-футуристов «Центрифугу» или эгофутуризм.

— Прерафаэлиты, несмотря на свою открытость для зрителя и читателя любого уровня, скорее относятся к тем, о ком мало знают. Их имена не на слуху, а картины не используют на обложках тетрадей — второе, правда, скорее является плюсом (хотя в продаже встречаются красивые блокноты с орнаментами У. Морриса). Но, с другой стороны, такая безызвестность уменьшает их реальный вклад в искусство в глазах общества, какой бы не была при этом ситуация в научной сфере:
«Сегодня историки искусства единодушно считают прерафаэлитов прямыми предшественниками символистов, порой даже отождествляя тех и других. В подтверждение этого отметим, что выставка «Символизм в Европе», перемещавшаяся с ноября 1975 по июль 1976 г. из Роттердама через Брюссель и Баден-Баден в Париж, приняла за исходную дату 1848 год — год основания Братства прерафаэлитов»[5].
Отсюда вопрос: почему, на Ваш взгляд, сложилась такая ситуация и стоит ли ее исправлять? Не пострадает ли от этого эстетическая составляющая творчества или же, напротив, подобно движению «Искусства и ремесла» (второго поколения прерафаэлитов), необходимо бороться, чтобы наши будни были наполнены прекрасным в противовес всему тому одинаковому, серому и безликому, что приводит к деградации как создателя, так и потребителя.

— Это длинный/долгий/многокомпонентный/многоярусный вопрос. Интереснейший! Важнейший не только — «про прерафаэлитов», а — мировоззренчески.
По моему убеждению — прерафаэлиты не являются предшественниками, «прихожей», а, тем более — частью символизма/арт-нуво/модерна/сецессиона. Соотношение между прерафаэлитами и арт-нуво — как между нефтью и — автотранспортом. У нефти вообще не было цели заниматься перевозкой. Она вообще о существовании двс[6] не догадывалась.
«Открытость» прерафаэлитов, о которой Вы упомянули — особенная. Это открытость церковных дверей в храме, в котором идет служба. Прерафаэлиты — это религиозная группа, с религиозными принципами, установками, практиками.
«Открытость» прерафаэлитов не означает их «удобоиспользуемость», не означает конвенциональность такого искусства. Такая открытость предполагает (у читателя, у зрителя) ясность сердца и осмысленность поступков, способность полагаться на Бога без экзальтации, готовность к служению и сослужению.
Выставка «Прерафаэлиты» (я имел счастье там быть) в ГМИИ им. Пушкина, в 2013 году, носила подзаголовок «Викторианский авангард». Но это глупость или ошибка! Прерафаэлиты, повторюсь — это христианская деноминация, это — религиозно-художественное явление, а не «авангардистский» проект.
Даже их отказ пользоваться серыми и коричневыми грунтами (которыми масляная живопись пользовалась со времен Высокого Возрождения) не «новация» технического свойства, а наоборот — возврат к белому левкасу, на котором и создавалась (и создается до сих пор) иконопись. Их принцип «отдельного» создания ландшафта/интерьера и собственно фигур персонажей, когда фигура персонажа «вставлялась» в совершенно белое пространство, незаполненное живописью, в белое пятно (имеющее форму будущей фигуры) в уже написанном пейзаже — тоже именно иконописный.
Я с наслаждением отношусь, например, к живописи Альма-Тадема, Пойнтера, Годварда, но эта живопись (за некоторым исключением) уже не прерафаэлитская, не религиозная, не «сектантская», а — конвенциональная и светская. А уж сопоставлять «Благовещение» Россетти с «Сигаретами Job» Альфонса Мухи (превосходнейшего, безусловно, мастера) или «Верь мне» Миллеса с «Юдифью» Климта — это за гранью разума. Даже с «относительно синхронным» Бёклином у прерафаэлитов такая разница, что не перепутать. Сравните «Остров мертвых» Бёклина с «The Vale of Rest» и вы все поймете раз и навсегда. Прерафаэлиты — крепкие, умные, деятельные христиане. Гениальные! Не «таинственные мистики-визионеры». И не «разрушители традиции», наоборот — настойчивые, умные, одаренные, «возвращающие традиции».

— Чем для Вас является эстетика прерафаэлитизма прежде всего: натурализм Рёскина, литературные работы или их особая атмосфера?

— Если совсем лапидарно — символисты (и «символисты») говорили, что в природе/в речи/в поступках/в именах скрывается «нечто Высшее».
Прерафаэлиты, совершенно напротив, говорили — в природе/в речи/в поступках/в именах открывается Бог, Он открывается для всех, для каждого, нет никаких «тайн» — надо просто видеть и слышать Бога, никакого «ценза» знаний/тайных сведений для общения с Богом нет. И они радовались этому!
А символисты — лучшей книгой о символистах (во всяком случае — в моей личной библиотеке) является «Русский символизм» Аге Ханзен-Лёве, где на пятистах страницах в замечательных подробностях, с австрийской пунктуальностью — рассказано о «диаволическом дискурсе» и его вариациях в русском символизме и в символизме вообще.
— Вы назвали свою книгу стихов «Прерафаэлит». Далеко не всем понятно о чем идет речь. И все же, несмотря на риск остаться не понятым широкой публикой, выбор Вами был сделан. На чем он основан? Является ли это отсылкой к английскому Братству второй половины XIX века?* А, может быть, здесь намек на то, что Вы (или Ваш лирический герой) в этих произведениях называет так себя самого?
Распространена ошибочная точка зрения об эстетических идеалах Братства и негативном отношении к великому итальянскому живописцу. Но «термин “пре-рафаэлиты” (“pre-raphaelites”) означает дословно “те, что до рафаэлитов”, то есть последователей Рафаэля, а не “те, что до Рафаэля”», что подтверждается У. М. Россетти: «прерафаэлиты не любили произведения, созданные невоодушевленными приверженцами Рафаэля». Об этом также пишет отечественный литературовед и культуролог Г. В. Аникин: «исключается влияние последователей Рафаэля[7] — рафаэлитов, которые профанировали его совершенное искусство», но в тоже время принимается «прекрасное искусство предшественников Рафаэля, которые благотворно повлияли на его собственное творчество».[8]

— Браво, какая превосходная цитата! — «не любили произведения, созданные невоодушевленными…»! Заучу и запомню.
Что касается живописи, то треченто и кватроченто (с их изобретением уникальных миров для каждой новой фрески или картины) для меня, конечно же, важнее, несравнимо значительнее последующего «промышленного производства» живописных произведений. Ну, т. е., Колумб же круче яхтсменов, мы же с Вами понимаем это.
Вот прямо эдакий «косплей» и «я — прерафаэлит, задушевный приятель Россетти и собутыльник Бёрн-Джонса»? Нет, конечно. Это другое, это открытое указание на сделанный выбор — «вот так надо жить».

— Название — не просто заголовок. Он привлекает внимание и является первой фразой, которую видит читатель, поэтому в нем сконцентрирована основная мысль произведения. Где и в чем продолжается эта связь в самом сборнике? Возможно, Вас вдохновляли стихотворные или живописные работы прерафаэлитов?

— Да, это «взгляды на искусство в целом».
Я начал профессионально писать стихи в 16–17 лет, «рифмованным верлибром», вариантом тоники, максимально далеким от силлабо-тонического стандарта. Силлаботоника для меня была дискредитирована «советской заурядной поэзией» и, попросту, неинтересна. Однако с мужеством и — признаюсь — с омерзением я понял, что вне силлаботоники я не буду услышан. Ни одна из существующих силлабо-тонических дикций меня не устраивала, все они строились на вполне нищенских (и ожидаемых читателем) эмоциональных и технических штампах. Поэтому я начал свою силлаботонику с чистого листа, с бешеным вниманием следя, чтобы — не приведи Господь! — никакая «литература» в мою силлаботонику не просочилась.
Разумеется, я считал свою ситуацию аналогичной той, в которой прерафаэлиты «отмотали» классическую живопись до того момента, когда она «села на бурые и серые фоны» и начали заново, не используя никаких «приемчиков» и «удач» синхронного им искусства.
И эти тексты, написанные совершенной (и, одновременно, лишенной связей с синхронной ей) силлаботоникой, и составили книгу «Прерафаэлит».
Центральное стихотворение в ней (оно так и называется — «Прерафаэлит») цитирует миллесовское полотно:
«Офелия надув живот
В руке цветки в ручье плывет».

— Конечно же — «техническая» сторона есть и у поэзии. Было бы интересно услышать подробнее о Вашей силлаботонике и ее отличиях от «стандарта».
Хочу спросить и о графике текста — тексты без заглавных букв (в начале строки или на протяжении всего текста), с авторскими знаками препинания или без них вообще. Как Вы относитесь к этому явлению?
В книге «Прерафаэлит» есть один пример полного отсутствия пунктуации. И в нем только одна заглавная буква — в имени собственном. Это — центральное стихотворение, упомянутое ранее — «Прерафаэлит».[9]
— В русской «экспериментальной» поэзии, в той ее части, которая демонстрирует отказ от силлабо-тонической традиции, есть тексты, принципиально не оформленные традиционной пунктуацией. Они могут быть оформлены новоизобретенной пунктуацией, случайной пунктуацией, никак не оформлены никакой пунктуацией. Отсутствие пунктуации в последнем случае означает отсутствие регулярной структуры у поэтического текста.
Знаки препинания — не просто «дорожная разметка». Они часть текста и а) очень влияют на графику текста, «забивают картинку», б) очень упрощают текст. Чаще всего они — лишние. Как и заглавные/прописные буквы (за исключением слова Бог, имен и географии).
В стихотворном тексте графически зафиксирован звук. Знаки препинания не звучат. Заглавная и строчная буквы звучат одинаково и, если они не указывают своей строчностью или заглавностью на статус/категорию слова — зачем искажать ими запись слов?
О пунктуации — она очень вульгарна, она утрирует интонацию.
Например, на своих лекциях по поэзии говорю примерно следующее:
В классическом 2-строфном 8-строчном стихотворении в среднем 35 слов. Все они абсолютно одинаково важны. Представьте, что Вы пригласили к себе на день рождения 35 гостей и поздоровались только со 2, 4, 11, 20 и 28. А остальные 30? Они что ли хуже? Тогда зачем Вы их звали? Все слова в стихотворном тексте важны в равной степени. И, кстати говоря, ни одно «выразительное актерское чтение» (со всеми обертонами и жестикуляцией) не является правильным. Актер — дурак. Он думает, что в тексте есть несколько «ключевых» слов, «моментов», а остальное — постольку-поскольку, для «связки», «гарнир». И будет декламировать пушкинское «Я Вас любил» (нежнейшее, проплакавшееся и смиренное) так: «Я! — Вас любил.» или «Я Вас — любил!!!» или «Я?!! Вас?!! — Любил…»
Но каждый из этих вариантов примитивнее, чем подлинное стихотворение. Стихотворение надо произносить, уделяя равномерное внимание каждому слову. Пунктуация упрощает текст, как декламирующий актер.

       Прерафаэлит

кто выдернет мои следы
из-под какой-то там слюды

из-под какой-то там воды
торчат замерзшие сады

и вертит кто-то неживой
окаменевшей головой

иди сюда иди сюда
клей силикатен как вода

плывет венозное пятно
на дно зеленое темно

Офелия надув живот
в руке цветки в ручье плывет

иди сюда иди сюда
останься с нами навсегда

иду-иду иду-иду
скользя подошвами по льду

расстегиваясь на ходу
иду-иду иду-иду

                      Андрей Санников

Моя же цель — не отказ от силлаботоники и присущих ей структурных свойств, а, напротив, отказ от «затемнения» силлаботоники, ее структуры. Чтобы не путать понятия, можно называть ее «строгая силлаботоника».
Полную безпунктуационность я (подростком) обнаружил в стихах Пабло Пикассо, опубликованных в легендарном журнале «Иностранная литература». Ошалел. И стал применять.

Париж 16 мая 1936 года

ничего больше только аромат сочности желтого отбитый по звуку зеленого в отблесках смеха чарует вздыхая осязание розового взгляд исчезнувшего аромата небесной сини воссоздает голубку плавную как звук испарившейся песни света ослепленного криком жары распространяющей свое тело в прохладном воздухе и так нежно гудит набат в отсутствие часов вырванных у тишины
Пабло Пикассо[10]

Системно публиковать «классически строгую» силлаботонику без прописных букв и знаков препинания я начал, может быть, — первым. Через некоторое время безпунктуационность превратилась в характерную черту УПШ (Уральской поэтической школы). А затем и для всего нынешнего силлабо-тонического стихосложения стала привычной. И, похоже, что «Прерафаэлит» — действительно первое опубликованное безпунктуационныое стихотворение со «строгой силлаботоникой».
Вы совершили замечательное и занимательное открытие, Мария!

— Неожиданно!.. Спасибо, Андрей Юрьевич!
Что Вы думаете по поводу науки о поэзии — теории стихосложения — как о системе оценки произведения? Способна ли статистика, такая как подсчет определенных слов (глаголов/эпитетов/цветовых обозначений), характеристика рифмы (мужская/женская, богатая/бедная) и т. п., в полной мере отразить умения автора или раскрыть «второе дно» в произведении? Или, проще говоря, может ли технически слабое произведение быть прекрасным? Должно ли это влиять на «момент» творчества? Нужно ли редактировать готовый текст, жертвуя замыслом в угоду технике?

— Очень масштабный вопрос — и по важности, и по объему необходимых ответов (именно, не одного ответа, а многих, последовательных и связанных друг с другом ответов). Буду, увы, максимально лапидарен.
Я — автор совершенно официального курса, утвержденного Институтом развития систем регионального образования РГППУ. Курс называется «Стиховедение. Поэтические техники и управление стихотворным текстом». И на своих лекциях, тренингах, публичных интенсивах я говорю о том, что поэзия — высшая форма речи. О том, что речь — это звучащий выдох, о том, что настоящее стихотворение (т. е. настоящий поэт) работает с нашим дыханием, с длиной и скоростью нашего дыхания, с частотой и глубиной наших вдохов и выдохов.
Мы выдыхаем гласными, мы регулируем скорость выдоха с помощью согласных, на ударных гласных мы выдыхаем больший объем воздуха, чем на «обычных». Чаще всего, как правило — длина одной стихотворной строки равна одному нашему выдоху.
И, открывая страницу с сонетом, мы видим не просто 14 строк, мы видим «графическую схему» того, как мы проведем наши ближайшие 14 выдохов и вдохов.
Хорошая поэзия оказывает физиологическое воздействие на нас, вызывая эйфорию, погружая нас в измененное состояние. В этом состоянии с громадной скоростью работают семантика и интуиция.
«Второе дно» — дешевка. Стихотворение — не маска на карнавале, под которой находится сияющая рожа поручика Ржевского. Хорошее стихотворение вообще не состоит из «слоев». Это цельный, как мозг, предмет/объект с миллионом связей и миллиардом непрерывно циркулирующих сигналов повсюду, по всему объему текста.
Технически слабое произведение быть прекрасным не может. Вопрос Ваш вероятно вот в чем — а может ли дилетант написать гениальный текст? Может. Поэт одарен генетически, от рождения. Если дилетант врожденно одарен — да, он может писать поразительные тексты.
В момент творчества поэт — нет, не невменяем, а, напротив — с огромной, невозможной для других людей скоростью и точностью анализирует, выстраивает, отвергает, вызывает, соотносит — все стихотворение со всем стихотворением сразу. И со всеми известными ему стихотворениями (и не стихотворениями) сразу. Нет отдельно «замысла» и «техники», тот, кто полагает, что они существуют отдельно — несчастный человек.

— Д. Г. Россетти явно любил сонеты, о чем говорит его сборник «Дом Жизни» («The House of Life»). Как Вы относитесь к строгой форме: ограничивают ли 14 строк поэта или напротив позволяют сосредоточиться на самом главном?

— Для меня сонет (говорю теперь как педагог поэзии) «пороговое» явление в истории силлаботоники, зафиксировавшее отделение собственно поэзии в современном смысле этого слова от поэзии, «симбиотически» существовавшей в объятиях пения. Не больше. Представления о том, что сонет — наиболее совершенная форма стихотворения — мне не близки. Какой сонет? Итальянский в известной мере — да. Он живой, подвижный, наполнен изяществом и «фишечками». Английский же — попросту табурет. Понятно, что, когда английский сонет написан (например) Китсом, гениальность заставляет этот табурет светиться и танцевать. Но как форма — английский сонет вполне солдафон.

— В книге есть иллюстрации[11], все они довольно мрачные и даже зловещие. С чем это связано? Это влияние творчества прерафаэлитов или иллюстрации стоит рассматривать отдельно от этой тематики?

— Мне нужно было указать (с помощью таких иллюстраций в том числе) на сакральность книги. Это фотографии, сделанные Андреем Безукладниковым. Они сейчас (насколько я понимаю) в фондах Европейского Дома фотографии хранятся, в Париже. Фрагменты старинных бессарабских надгробий, т. н. «голгофы». Мрачно и слишком требовательно, согласен. Сегодня я поставил бы что-нибудь более сложное.

— В одном из интервью[12], при обсуждении вмешательства мастера в работу ученика, Вы сказали: «О себе ты обязан говорить с самим собой, ты обязан это делать, когда пишешь стихи. Писать стихи от имени другого — это же бегство, подлость. А когда ты пишешь стихи, то ты говоришь в присутствии Бога с самим собой о самом важном — это и есть самая лучшая поэзия». Если же говорить о Вашей книге «Прерафаэлит», то чем был этот «диалог с самим собой»?

— Я должен был сказать о причинах себя и об отличиях этих причин от всего, что воодушевляет жизнь «говорящих обезьян», о том, что у меня есть возможность входить в иномирье и брать с собой туда спутников.

— Влияние прерафаэлитов на русскую литературу проявляется на рубеже XIX–XX вв. в творчестве писателей Серебряного века. Насколько это легко заметить (на уровне обывателя/любителя/профессионала) и можно ли утверждать, с Вашей точки зрения, что в XX веке этим все и ограничилось?

— Никакого подлинного влияния прерафаэлитов на русский «серебряный век» не было. Прерафаэлитизм, повторюсь — это вид христианской религиозной деятельности, тип организации личности и среды, выражающий специфические религиозные убеждения. Русский же «серебряный век», en masse, этим не занимался и не интересовался. Однако, полагаю — по сути именно прерафаэлитами были Серебрякова, Цветаева, Ходасевич и еще несколько гениев той эпохи.

— И все-таки история популярности прерафаэлитов в XXI веке — на самом простом обывательском уровне — получила новое развитие в 2013 году после выставки «Прерафаэлиты: викторианский авангард» в ГМИИ им. А. С. Пушкина. В связи с этим событием вышел иллюстрированный сборник «Поэтический мир прерафаэлитов». Постепенно на полках книжных магазинов стали появляться самые простые издания с иллюстрациями и минимальными биографическими справками. Иногда можно найти даже календарь с различными репродукциями или блокнот с рисунками У. Морриса. Но изменилось что-нибудь на самом деле за последнее время, хотя бы вокруг Вас?

— Вы правы. Ситуация меняется и уже изменилась. Связано это и с распространением информации о прерафаэлитах и прерафаэлитизме, и с тем, что современные художественные практики не обращаются к ясному и ангелическому в человеке. А прерафаэлиты — именно об этом, о достоинстве, ясности и ангеличности человека.

— С появлением современных технологий стало гораздо проще познакомиться с творчеством художников, нежели столетие назад. Все больше людей обращают внимание на потерянные во времени шедевры искусства, а среди них так или иначе появляются те, кого увиденное вдохновляет на создание собственных произведений. Не повторяется ли процесс переосмысления эстетики прерафаэлитизма в русской литературе, как бы обретая второе дыхание?
Можно сказать, что есть как минимум одна книга стихов, подтверждающая эту мысль своим названием.

— Нет, второго прерафаэлитизма не будет. Потому что — помните песенку, окуджавскую? — «настоящих людей очень мало».


В качестве послесловия


Прерафаэлитизм и вправду — больше всего напоминает именно некое особое видение мира. Его эстетика существует подобно убеждениям, в которые можно лишь поверить. Недаром художники выбрали для названия слово «братство», говорящее о дружеской связи, о единении, основанном на общих взглядах и целях. Это словно духовные нити, проходящие и сквозь наше время.
Замечательно, что подлинно художественные произведения богаты не только на межтекстовые связи. Появляется рефлексия как результат восприятия.
Пре-Рафаэлитское Братство было важнейшим событием не только в мире живописи, противореча привычным академическим устоям. Чуткость «братьев», их особое восприятие и неповторимая стилистика принесли изменения в различные сферы жизни — от иллюстрации и дизайна книг до дизайна мебели и интерьера. Братство оставило свой след в поэзии, благодаря прерафаэлитам фотография стала развиваться как отдельный вид искусства. Все, что они сделали, остается с нами и теперь, порой скрываясь в тени настолько, что мы даже не догадываемся, где исток.
Увы! — как бы ни хотелось возрождения легенды или повторения такого художественного события — для всех последователей, поклонников и почитателей прерафаэлитизма есть только одно братство, лишь один исток. И его ничто не заменит.
В беседе с поэтом Андреем Санниковым (длившейся в электронной переписке почти три месяца) мы говорили об английских художниках XIX века, о причинах и технике поэзии, о восприятии искусства «неискушенными» зрителями и читателями и многом другом — иногда почти волшебном. И все это благодаря книге стихов «Прерафаэлит», счастливо дождавшейся меня в главной библиотеке страны.

 

The Germ

P. R.B.

Беседу вела Мария ЛАГОША




[1]  Стихотворение на английском языке — Up-Hill — Путь в гору (by Christina Rossetti) Электронный ресурс URL: [https://akyla.net/stihi-na-angliyskom/christina-georgina-rossetti/389-christina-georgina-rossetti/11755-up-hill-put-v-goru]

[2]  Прерафаэлит: Кн. стихов А. Санникова / Граф. А. Безук-ладников; Дизайн В. Кальпиди; Фот. В. Макарова. Челябинск: Галерея: Изд-во Ур. ун-та, 1999. 75 с.

[3]  Сапега А. Андрей Санников: «Поэт — это человек, совершающий подвиги!» // Дети Ра, № 5 (79), 2011. Электронный ресурс URL: [https://magazines.gorky.media/ra/2011/5/andrej-sannikov-poet-eto-chelovek-sovershayushhij-podvigi.html]

[4]  Christina Rossetti Up-Hill/Кристина Россетти Восхождение (пер. В. Л. Топорова)//Английская поэзия в Русских переводах (XIV–XIX века). М.: Прогресс, 1981. 684 с. С. 454–455.

[5]  Кассу Ж. Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка. М: Республика, 1998. 428 с. Электронный ресурс URL: [https://info.wikireading.ru/109118

[6]  «ДВС» – двигатель внутреннего сгорания (прим. авт.)

[7]  Ильин А. В. Прерафаэлитизм в британской культуре второй половины XIX века: культ красоты и протест против официального викторианского искусства // Наука и школа, 2013, №5, с. 180-183. С. 181.

[8]  Аникин Г. В. Эстетика Джона Рескина и английская литература XIX в. / отв. ред. Н. П. Михальская. М.: Наука, 1986. 320 с. С. 281.

[9]  Прерафаэлит: Кн. стихов А. Санникова. Челябинск: Галерея: Изд-во Ур. ун-та, 1999. 75 с. С. 13.

[10]  Пабло Пикассо Стихотворения // Электронный ресурс URL: [http://www.picasso-pablo.ru/poems/poem40.html].

[11]  Графика Андрея Безукладникова (листы из цикла «Адам»), фотографии Веры Макаровой, дизайн Виталия Кальпиди.

[12]  Ячменёв Е. Андрей Санников: «Писать стихи – это разговор с собой в присутствии Бога» // Областная газета. № 92 от 30.05.2019. ГБУ СО «Редакция газеты “Областная газета”»: Екатеринбург, 2019. Электронный ресурс URL: [https://www.oblgazeta.ru/culture/books/42577/]



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.