Нина Краснова…
Яркая во всех словесных вариациях — от задорно-народных, разноцветно вспыхивающих частушек, до лирического, полновесного высказывания, от книг мемуарного плана, исполненных на великолепно отлаженных струнах художественности, до… философских диалогов — в данном случае с
Евгением Степановым, ибо книга
«Жизнь и творчество Нины Красновой», вышедшая в издательстве
«Вест-Консалтинг», составлена из интервью-диалогов, из тонкого кружева размышлений и плотной фактуры воспоминаний…
В предисловии Степанов сетует с полынной интонацией на количество в нынешнем мира распиаренных поэтических неумех, графоманов попросту, всяческий стыд потерявших — увы, деньги решают многое! — сетует, впрочем, стоически — приводя образ Нины в качестве примера поэтической подлинности, не говоря — словесного горения…
Здесь не подразумевается чрезмерность аудитории, ибо ставка сделана на качестве оной.
Итак — интервью.
О, они не подразумевают бытовой лузги: поэты будут говорить по делу и по существу, и воспоминания, предлагаемые иссуетившемуся миру Красновой, дают колоритные ряды старших коллег, ушедших в вечность, оставшихся своими шатрами стихов.
Космосом поэзии…
Колоритно, со всегдашним своим оканьем, предстанет в книге могучий
Владимир Солоухин.
Противоречивый — и отношение к нему такое же —
Евгений Евтушенко здесь будет раскрыт лучшими своими гранями, а хорошего и высокого в нем было предостаточно.
Конечно, Краснова рассказывает прежде всего о себе — чтобы создать свой поэтический космос, рассказать о собственной душе и судьбе.
Нина Краснова рано стартовала — первое стихотворение проявилось, когда девочке было 7 лет.
Колоритен будет рассказ — зимний, детский — как, пораженная стихотворением, написанным сестрой, Нина решила исполнить свое, расшифровав таким образом код собственного дальнейшего пути.
Снова будут возникать имена-образы — поэтов советского прошлого, и — литературной вечности.
Добродушный и всегда готовый помочь, крепко израненный войною
Николай Старшинов…
Евгений Долматовский, мемуары о котором Нина некогда опубликовала в журнале
Юрия Кувалдина «Наша улица»…
Римма Казакова, с которой связывали годы дружбы, и Римме посвящены такие задорные, весельем жизни горящие частушки.
Мудрая, чистая сердцем
Татьяна Бек…
Частушкам посвящено изрядное пространство книги, ибо подлинно народного, живого духа, бьющей через край плазмы жизни много в словесном искусстве Красновой.
Частушка, как феномен, обладает собственной метафизикой: жизнь познается через окуляры и призмы низового, как будто карнавального, если вспомнить
Михаила Бахтина, часто — на грани; тем не менее, именно через такое… якобы низовое и проясняется путь, ведущий к вершинам.
Да и вообще — без частушки, какая ж это русская жизнь?
Нина рассказывает о своем пути: о Литературном институте, о жизни в общежитие оного: пестрой жизни — куда там павлиний хвост! — о захлесте творчества и спорах, и множестве курьезов, часто организующих изрядные куски бытия.
Связь с родной Рязанщиной — не ослабевающая, живая, питающая…
Рязанский говорок, столь обаятельный, домашне-округлый, порой мерцает своеобычно в поэзии Красновой.
Она выступает и как издатель: альманах «Эолова арфа»: ее детище; последний номер был посвящен жизни легендарного
Андрея Вознесенского.
Краснова словно воскрешает забытое, напоминает о том, что нельзя утерять.
Богатая хроника завершает книгу, отмечая наиболее важные вехи пути поэта.
Книга-диалог двух поэтов показывает, как можно сохранять стоицизм в наши суровые времена, делая свое дело, свершая свой путь.
