Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 15 (19), 2009 г.



Благое слово. Благое дело.

4 августа 2009 года — юбилей выдающегося русского поэта Сергея Мнацаканяна.
Книги Сергея Мнацаканяна изданы общим тиражом более четверти миллиона экземпляров. Он печатался в "Литературной газете", "Комсомольской правде", "Московском комсомольце", литературных журналах и альманахах и др. Мнацаканян — автор многих книг стихов и прозы — в их числе "Снежная книга" (1978), "Высокогорье" (1981), "Угол зренья" (1986), "Зимняя философия" (2004), "Русский палимпсест" (2005), "Августизмы для ленивых, но любопытных" (1999, 2001), "Рваное время. Антилитература" (альманах "Истоки", 2004, 2005) и другие. Несколько книг поэта подписаны псевдонимом Ян Август. Сочинения поэта переведены на иностранные языки. А еще Сергей Мнацаканян — воспитатель творческой молодежи. Воспитатель не в прямом смысле этого слова, а в поэтическом. Многие годы Сергей Мигранович публиковал молодых (и не очень) поэтов на страницах газеты "Московский комсомолец" в "Турнире поэтов", сейчас печатает в "Литературной газете".
Он открыл множество новых имен, в то числе из глубинки, дал им путевку в литературную жизнь. И это, безусловно, благое дело, которое никогда не забудется.
Предлагаемая подборка составлена из стихотворений, которые были с 1969 по 1991 опубликованы в советской печати, в журналах "Юность" и "Новый мир", в альманахах "День поэзии" и "Поэзия", во многих других изданиях, в книгах поэта, которые вышли в свет в издательствах "Советский писатель", "Молодая гвардия", "Современник". В полном объеме подборка выйдет в сентябрьском номере журнала "Дети Ра".
С Днем рождения, дорогой Сергей Мигранович! Желаю тебе здоровья, благополучия и новых творческих свершений! Спасибо тебе за все!

Евгений СТЕПАНОВ



Сергей Мнацаканян

МЕТАМОРФОЗЫ
(Из лирики советских времен)


12 СТРОК ИЗ ПЕРВОЙ КНИГИ

Под дождем и листопадом
фары чрево темноты
рассекают — так анатом
рассекает животы...

Мир в осенней тьме таится:
бьется, мучится, живет, —
зверь бежит, взлетает птица,
стонет сбитый пешеход.

Фары сумрак рвут с налета
и соединяют вновь...
Но блестит до поворота
колея, как свежий шов!..



ФРАГМЕНТ КИНОСЪЕМКИ

Что нам делать? —
не знаю, мое сероглазое горе,
я надеюсь на чудо —
да будут надежды светлы
в час, когда выдирает
тень дерева на косогоре
из косматого сумрака
цепкие ветви свои...

Посреди сентября
раскричались над миром вороны,
и на станциях замерли
люди в шершавых плащах,
и прощально скрипит
деревянная плаха перрона,
и замедленно-резок —
не в ногу — спасительный шаг.

Мы живые с тобой —
неспроста прогибаются доски,
и гудят поезда,
и прозрачные реют мосты,
но в часы расставаний
печали смертельная доза
и простые слова
удивительно так непросты.

Может, все обойдется
(слетает случайное слово),
может, все обойдется,
(надежда в движении губ),
может, все обойдется
(а после раскрутится снова),
а сейчас не сердись,
что несносен, растрепан и груб.

Я поныне уверен,
что рощи и низкое небо
и огромная осень
над станцией
были за нас,
и в потемках светилась —
бесценнее жизни и хлеба —
неизбывная нежность
в заплаканном зеркале глаз...

Крупным планом:
простор,
на котором темно и нелепо
две фигуры,
и — все,
и осенняя хмарь без прикрас...



* * *

...И я ее листал,
ощупывал ладонью
снег, белый на бетоне
и серый, где металл...
Листал, но не устал
от черно-белой жизни —
здесь грубый дым витал
над трубами отчизны.
Недаром сердце радо,
что в сумерках летит
ночного снегопада
застенчивый петит.
По деревам — курсивом,
по крышам — прописным,
был снег над домом — синим,
у окон — золотым...
Был розовым — над красным
подфарником такси,
а в общем — был прекрасным
от века на Руси!
Зима сырую верстку
оттиснет нам свою,
А я без шапки, просто,
под вьюгой постою.
И в этой книге снежной
вычитываю я
о снах любови нежной,
о власти бытия...
Прозрение и навык,
безмерность и предел,
и — парочку поправок
к той книге углядел.
И посейчас листаю
ее, объемом в жизнь, —
все тоньше мгла ночная
сквозных ее страниц...



ЭНЦЕФАЛИТНАЯ БАЛЛАДА

Энцефалит... Какие муки,
когда отказывают руки
иль отнимается язык...
Неповоротливый мужик
хмелен сильнее, чем от пьянства,
и голосит, как соловей:
галлюцинации толпятся
в косматой темной голове...
...А Коля Сидоров — влюблен:
его любовь строга и свята:
она работает в санбате,
ефрейтор срочной службы он.

Их чувство трепетно, как верба, —
они поженятся, наверно,
а после купят патефон
и, почитая жизнь за благо,
начнут внимать с открытым ртом
Вертинскому, а также Баху, —
вернемся к музыке потом!..
Они томятся, где березы,
в преддверье часа своего,
и между ними — грубой прозой —
ну, одним словом, ничего.
О, два влюбленных обормота!
Но с милою случилось что-то:
раз! — гимнастерку рвет с плеча,
а под соском тугим, как почка,
как родинка — набухла точка
энцефалитного клеща...
И Сидоров, почти крича,
кривился, прижигая спичкой
лиловое клеймо клеща
на теле молодой медички.
Он мог руками гнуть подковы,
но совладать с собой не смог:
тяжелый дух огня и крови
его качал, сбивая с ног!
Он, зубы стиснув, трепетал,
касаясь девичьего тела, —
над ними облако летело,
а в облаке ревел металл!

Пилот впивался в облака
на реактивном самолете,
и в мире не было греха,
как вы его ни назовете.

И в мире не было греха —
качались сосны подвенечно,
вцепилось солнце в облака,
как клещ, багровое под вечер!



* * *

Как меняется жизнь!..
Как порывы ее незаметны,
как уступки малы, а обмолвки —
острей и острей,
и над судьбами вьются,
витая, как в съемке
замедленной,
эта вечная вьюга и свет городских
фонарей...

Так и мы — все живем,
                  то ее возлюбя, то ругая,
поднимаясь на лифтах,
скользя в снегопадах зимы,
а оглянемся — глядь! —
то уже не она,
а другая —
совершенно не та, на какую
                              надеялись мы.



АВТОПОРТРЕТЫ ПУШКИНА

Он рисовал себя похожим на коня —
по лику лунному струятся
                          бакенбарды...
Здесь тайна кроется —
так спутывают карты,
так маскируются,
                    заветное храня...
Веселый завиток гусиного пера —
и горло царскою охвачено
                                    петлею,
он — тоже висельник!
Пора, мой друг, пора
навек отплыть в края,
                        объятые зарею.

Вы думаете, что уменье рисовать
водило по листу
                раскованною дланью?
Им, верно, двигало уменье
                                  рисковать
в туманных вечерах или
                      морозной ранью.

Он рисовал себя
              в старушечьем чепце.
Он рисовал себя сутулым,
                          как вопросы...
Куда там Апулей! —
                  гримаса на лице —
о как мучительны сии
                        метаморфозы...



СТЕНА

Я бился в стену,
            проламывал стену лбом.
От моих плеч в стене
вмятины оставались.
Я бился в стену,
кричал,
настаивал на своем...
Оказывается, вот почему
              приходят печаль и усталость.

В конце концов,
              и мне плевать, что таков
наш мир от начала дней
                      и таковым пребудет,
а что касается подлости и дураков,
стены стоят на них —
и потому стен не убудет.

Итак, что мы имеем в итоге?
Стоит Стена.
А ты перед ней весь в ссадинах,
кровоподтеках,
шрамах...
А ну-ка еще раз попробуем,
насколько крепка она!..
Железные стены в сих
                социальных храмах.



СТИХИ НЕКСТАТИ

Вздремни в халате,
как некий тайный граф...
Стихи некстати
потянут за рукав...

Да ну, оставьте,
такие пустяки,
стихи — некстати,
иначе — не стихи.

Стихи? А кстати,
кого от них знобит?
Небесной рати
тень, эхо Аонид.

Стихи — не в ладе
строфы, не в словесах,
они — в некстати
не сказанных страстях.

Впотьмах, в разладе,
в распаде,
на краю
вселенной,
в аде
кромешном,
не в раю.

Испейте кофе
и встрепенитесь в срок:
вы — на Голгофе
произнесенных строк.



* * *

А ночь бездонна и черна —
во глубине ее нетленной
звезда зажглась во времена
возникновения вселенной...
Мильоны лет струился свет,
пространства преодолевая, —
и вот материя живая
достигла лучшей из планет.
Свет выхватил из мрака ветвь
над мостовой,
ночную драку,
автобус,
и горячий ветр
скользнул —
и испугал собаку
бродячую,
оставил след
в зрачке вахтера пивзавода...
Навек да здравствует свобода —
из тьмы воссоздавать предмет!
Так в этом свете золотом
разверст без временных иллюзий
весь этот мир —
объят огнем
эпохи войн и революций...
Ты в этом мире просто жил,
как все страдал, любил, метался,
работал, ссорился, дружил,
ни с кем судьбою не менялся.
А та высокая звезда
из межпланетного развала,
стремясь в ночное никуда,
тебе сиянье даровала...
Под этим светом в час ночной —
вся из железа, боли, дыма —
предстала жизнь передо мной
без позолоты и без грима.



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.