Гвозди номера № 01 (105), 2014 г.

Откровенно говоря, я не очень верю в дарованную человеку свыше "невозможность не писать". Потому что перед глазами — мощные примеры недавно ушедших поэтов, на десятилетия писать прекращавших. Естественно, я имею в виду стихи, а не квитанции о квартплате. Михаил Анищенко и Владимир Таблер замолкали на десятилетия, пока их не "потребовал к священной жертве Аполлон". Я не готов утверждать, что у них на время молчания перекрывался столь необходимый для пронзительной лирики "прямой канал связи с космосом". Просто люди переключались на иной вид человеческой деятельности. Часто диаметрально противоположный поэзии — например, бизнес или общественную работу. Все эти поэты уходили из литературы в страшные девяностые прошлого века, когда было необходимо элементарно выживать. Многие "вернулись" в эпоху победившего Интернета. Когда можно уже было печататься самому, "без отрыва от производства". Но даже на этом фоне новая книга Сергея Ныркова "В плену у алфавита" (изд-во "Вест-Консалтинг", Москва, 2013) производит сенсацию. Потому что поэт вернулся в мир поэзии старыми своими стихами, которые неожиданно оказались сегодня востребованными. Крепкий, мускулистый, невысокого роста, Сергей Нырков читает свои стихи так, как будто никуда и не уходил. Как будто это не его выловила в далеком и жарком Мадриде Наталья Лайдинен и убедила вернуться стихами в Россию. У Сергея Ныркова — дар прирожденного чтеца. Стихи звучат свежо, чисто и вдохновенно. Он не "в плену у языка", подобно Бродскому, а "в плену у алфавита". Алфавит — еще не язык. Это — возможность языка. Его атомы и молекулы.

Сергея Ныркова открыли на сломе эпох Вадим Кожинов и Борис Авсарагов. Они-то и дали молодому поэту путевку в жизнь. Но жизнь "увела" его в сторону от поэзии. Трудно писать, когда твое творчество не востребовано и не нужно людям.
А вот это стихотворение Сергея Ныркова мне хотелось бы привести целиком. Мне кажется, оно впрямую говорит о личности поэта и сущности его поэзии.

Сергей Нырков простыми словами говорит о высоком значении нонконформизма. Поэт и не должен подпевать никому из людей. Его голос — одинок и самостоятелен. И в этом — его непреходящая ценность.

У Сергея Ныркова подкупает паскалевско-тютчевское отношение к природе. Он слышит голоса летучих мышей и даже деревьев. И ему это важнее голосов соплеменников. Природа настолько мощна, удивительна, уникальна, разнообразна голосами, что "подпевать" ей — большая честь для человека. Несмотря на то, что он, якобы, "венец творенья". Конечно, об этом уже говорил когда-то Жан-Жак Руссо. Но — вот парадокс — и сегодня подобные откровения звучат, не побоюсь этого слова, революционно, как свежая концепция неизведанного доселе бытия.
Стихи Сергея Ныркова возвращаются. Спасибо Евгению Степанову, который издал книгу замечательного поэта. Спустя пятнадцать лет после того, как она была написана.