Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 01 (105), 2014 г.



Александр Файн
«Так это было»

 

 

 

М.: «Вест-Консалтинг», 2013

 

В последнее время об Александре Файне с заинтересованностью заговорили специалисты. Премиальная «отметка» также имеется — лонг-лист «Большой книги» (в который попало предыдущее издание писателя «Среди людей»). Новая книга «Так это было» продолжает разработку обозначенных ранее тем — человеческие судьбы в не самые благополучные для страны периоды (а когда они бывают благополучны?), но и показывает такие качества Файна, как скрупулезность, стереоскопическое внимание к деталям, уподобление рассказов маленьким энциклопедиям. Пожалуй, речь идет о явлении в нашей литературе.
Хотелось бы заострить внимание именно на этих чертах, посмотреть, насколько они помогают автору донести до нас описываемый материал, не потеряв при этом голос, поговорим больше о методе, нежели о сюжете (о последнем — см. подробнейшую статью Ольги Денисовой в июльском номере журнала «Дети Ра» за 2013 год).
Особенности работы любого мало-мальски одаренного писателя специалисту интересны априори. Поскольку обогащают в методологии, позволяют заглянуть в творческую мастерскую, да и вообще — больше узнать о литературе. За последнее время мною было написано несколько рецензий и статей о творчестве Александра Файна, поэтому есть возможность сделать несколько обобщений. Более того — передо мной ряд материалов Виктора Ерофеева, Владимира Мединского, Елены Сафроновой, Ольги Денисовой и других о писателе. Пожалуй, можно представить и некоторый критический срез.
Говорить будем, ориентируясь на сборник рассказов «Так это было» (М.: «Вест-Консалтинг», 2013). В нем максимально явно отображены особенности авторской работы над словом, проявляется идиостиль.
В основе каждого рассказа — судьбы людей, помещенные в локации нашего недавнего прошлого, наполненные культурными константами. Это позволило критикам говорить о прозе Файна как об энциклопедии советской жизни.
Рассказов в книге восемь: «Мой друг Вася», «На пенсии», «Портрет с голубыми глазами», «Не оступись, доченька!», «Решение», «Дуська-Евдокия», «Медаль», «Зять Николай Иванович». Окантованы они двумя вступлениями (Ерофеев и Мединский) и послесловиями (Просецкий и Коркунов), плюс реплика на обложке Денисовой.
Судьбы, как мы уже сказали, представляющие основной интерес для писателя, — переплетаются с историей страны. Но это не стереотипы-клише о советской жизни. Человек, как и жизнь, может предстать совершенно с разных сторон. И, казалось бы, отрицательный герой — начальник лагеря (хотя Довлатов тоже внес свою «копеечку» в разговор о лагерной жизни с другой стороны решетки) — имеет право на человеческие и даже условно нежные чувства, отпуская Дарью, любовницу-заключенную («Не оступись, доченька!»). Он направляет ее к людям, и это основное. Это то, чего ему не хватает в жизни, чего он лишен временем ли, властью ли, своими ли жизненными установками. И старается восполнить в доверившемся ему существе — отчасти ставшем родным.
При этом автор не лишен иронии. Начальник лагеря — с человеческим лицом (горькая ирония о нашей жизни — отчего? ну, почему?!). Зять Николай Иванович (из одноименного рассказа) — ходячая «энциклопедия», знающий, как жить «на словах» (а прочитывается: «в лозунгах») при реальной сложности — отремонтировать дом — теряется и безвольно отдает деньги. А мы как поступили бы, уверившись в собственной непогрешимости? И это ирония — о нас самих.
Все наслаивается на голос — различный для персонажей. Если начлаг и Дарья говорят приблатненно, зять — с массой городских шуточек, теща (что к зятю приехала) — глубинно-народно. И т. д. «Бюрократический» рассказ «Медаль» (в котором герой представлен к награде, но бюрократическая машина гоняет по кабинетам и зданиям до той поры, пока не становится поздно получать награду) в голосовом плане выстроен очень точно — в том числе благодаря и герою-поляку. Это и проскакивающие польские слова («матка боска» и др.), и даже национальные черты — гордость, независимость, честность. Более того: честь — «И медаль золотая — главная, мирная — у тебя, Фёдор, будет…» — обратим внимание на осознанную инверсию.
Одна из важных тем, волнующих Файна, — о прощении и прощании, отражена в рассказе «Мой друг Вася». Два героя, Шура и Дод, друзья-одноклассники, которых развела судьба, оставляя зарубки на сердце: любовь к одной и той же девушке, соперничество в спорте… Но Шура на полшага отстает от товарища. Тут и золотая медаль против серебряной, и успехи в спорте… А девушка явно благоволит «более слабому». Но так быть не должно! Как можно за спиной у друга отнять самое дорогое?! Только в честном поединке; благородно, по-мужски. Но желания человека — одно, а время (здесь Файн вводит третьего главного героя — время, и в этом проявляется стереоскопическое внимание к психологическим нюансам) живет по своим законам: «заговор» врачей, крест для ребенка-еврея в отношении спортивной карьеры, невозможность поступить в любимый вуз…
Будущее соединяет героев — постаревших, переосмысливших многое; любимая женщина умерла, жизнь — прожита. Прощение тут или прощание? А дома последний — но самый искренний друг — будильник Вася. И он — вдумайтесь! — отсчитывает время (которое терять ни за что нельзя).
На презентации книги
Александра Файна (справа).
Выступает Евгений Степанов.

Фото Любови Красавиной

 

«Портрет с голубыми глазами» и «Решение» — переработка повестей «Мальчики с Колымы» и «Прости, мое красно солнышко». Уменьшая объем текста, Файн последовательно приходит к концентрации смысла (в «Портрете…») и альтернативному психологическому облику (в «Решении»). Последнее интереснее, поскольку при чтении текста читатель априори находится в состоянии соавторства, а подчас предполагает иные сюжетные ходы и поступки героев. Два типа героя слабый/сильный показаны в повести/рассказе. В первом случае герой недальновидно теряет любимую, во втором, наступив на горло эгоизму, — обретает жену. Речь опять о психологической стереоскопии. И подтверждение тезиса, что рассказ — как судьба. Повесть становится рассказом, но вместилище судьбы остается неизменным — текст.
В остальных рассказах «На пенсии» и «Дуська-Евдокия» мы также видим психологические портреты персонажей. В первом случае герой Огалкин с не сложившейся творческой судьбой (кому-то духовный рост важен, а кому-то «заслуженного» подавай!) в конце жизни обретает повышенное желание справедливости, приближенное к неврозу. И рядом — генерал-полковник Николай Варенцов («Дуська-Евдокия»), намного более устойчивый психически человек,  методично приближающий к себе внука и передающий мудрость (он не давит, иначе будет принят в штыки!); генерал заботится о подобранной кошке, — старается принести реальную пользу, а не декларативную, делом, а не словом служит близким людям и существам. Да, он не принял монетизацию, всеобщее хамство, разврат и развал ценностей. Но он остается высоконравственным человеком, а Огалкин, надломившись раз, разогнуться не сумел… И опять выявляется герой — время. И снова судьбы преломляются под его воздействием.
Время обладает чертами «героя» — многочисленные его следы в поведении, в мировосприятии, в окружающем накладывают отпечатки на персонажей, кого-то ломают, кого-то мобилизуют, кого-то делают благороднее… Отсюда и появляется энциклопедичность, — чтобы передать ломку в душе через временной интервал, необходимо описать и то, и другое.
Не раз общаясь с Александром Файном, я понял о его методе две вещи: форма как таковая не является  целью его прозы, она скорее — средство, антураж, путь к пониманию содержания. И литература, по мнению Файна, начинается тогда, когда читатель примеряет содержание на себя. Это два базиса его творческого самосознания.
При этом он отталкивается и от классиков. Рецензенты часто цитируют их (аналогии с Шукшиным и Шаламовым массово приводились критиками — зачин еще у Мединского). Связь со вторым классиком очевидна — колымская тема предполагает, что каждого автора, «покусившегося на святыню», будут сравнивать с ним. Файн — очевидец, его детские годы прошли на Колыме, а потому образы этих мест, помноженные на время, вполне естественно всплывают в сознании.
Вера в человека — главный лейтмотив рассказов, и «колымских», и «московских»; локация тут вторична, важнее характер, говор, атмосфера жизни — забываемой, советской.
В апологетической рецензии Ольга Денисова характеризует тип героя прозаика: «Начнем с того, что среди персонажей рассказов Александра Файна вырисовываются типы наших современников, которых мы встречали и встречаем вокруг каждый день и на каждом шагу. Калейдоскоп этих типов прихотлив, велик и разнообразен <…> Описание внешности героев у автора скупое, выделяются буквально две-три черты, которые призваны добавить характеристики для внутреннего мира и маркируют либо возраст, либо социальную принадлежность, либо уровень образованности и т. п.».
Последнее говорит о типичности образов, в индивидуальности поступков проступает нечто общее; судьба — индивидуальна, образы — по подобию человека нашей страны (намеренно не говорю — советского человека, речь скорее о герое 30-90-х годов прошлого столетия).
Уместно привести выдержки из статьи Камиля Хайруллина, более симптоматичной, причинно-следственной в историческом контексте (две рецензии: Денисовой и Хайруллина, по большому счету, описывают механику и атрибутику мира, охватывая сюжеты и добавляя историко-политический фон):
«Не должна власть переступать незримую запретную черту, проведенную принципами разума, культуры и морали, и опускать кровавый топор массовых репрессий на своих граждан, причем, в первую очередь, бессмысленно и жестоко уничтожая наиболее образованных, активных и творческих людей из числа ученых, инженеров, хозяйственных руководителей, военноначальников, писателей и т. д. <…> Сталинисты, как правило, выступают под флагом патриотизма. Но с патриотических позиций выступает и Александр Файн, как человек, не желающий покидать родной страны ни при каких условиях».
В сборнике, разумеется, не только об этом, вернее, книга подчеркнуто аполитична — это уже задача рецензентов соотносить время рассказов с реальным временем. Файн передает, транслирует, что характерно — не назидательно, и это куда действеннее морализаторства и принудительного раскрашивания в белое и черное. Сложности? В подмогу — юмор. Преступления? В подмогу — взаимовыручка. Человеческая глупость? В подмогу — контраст. А еще — верность, преданность, любовь к искусству, счастье в мелочах, — жизнь. Многогранная. В самой необычной стране мира.
Александр Файн пришел в литературу в зрелом возрасте, в прошлом он — профессор, в настоящем — человек бизнеса. Проза для него возможность осмыслить произошедшее с ним и его соотечественниками, нами, сказать это по-своему. Творческий метод писателя — уход от прямых характеристик симптомов века, внимание к деталям, к содержанию (превалирующему над формой), попытка создания атмосферы, в которой читатель идентифицируется с персонажами, — успешно реализуется в его произведениях.

 

Владимир КОРКУНОВ



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.