|
|
Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов
|
Гвозди номера № 07 (99), 2013 г.
Кирилл Ковальджи «ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВЗНОС» М.: Библиотека журнала «Дети Ра», 2012
Кирилл Ковальджи — поэт не баратынской, не лермонтовской, не тютчевской — пушкинской — складки. Писать о поэзии Ковальджи трудно. Она — есть, но ускользает от определений. Она существует сама по себе. Она разнообразна, умна, изящна и незаносчива. Но это не главное. Кирилл Ковальджи нешумно, не привлекая лишнего внимания, идет поперек многовековой манихейско-гностической традиции русской поэзии. Он принимает мир весь, целиком, принципиально отвергая дробление целого и цельного на части. И это у него получается. Он не декларирует, как Блок: «Узнаю тебя жизнь! Принимаю!» Он не шепчет удивленно, как Мандельштам: «Я в жизнь вхожу, — и люди хороши». Он не требует, как Бальмонт: «Мир должен быть оправдан весь, чтоб можно было жить!». Для Ковальджи мир оправдан уже фактом своего существования и дан поэту от рождения. Зло в этом мире существует, но оно вторично и порождено отклонением от фундаментальной идеи добра. Как это ни парадоксально (учитывая степень вовлеченности Ковальджи в литературный процесс), он — фигура одинокая. Но это одиночество «сосны, отставшей от поезда», одиночество «звезды, отставшей от лайнера». На формальном уровне мироощущение Кирилла Ковальджи проявляется в виде кажущейся «всеядности» его поэзии. Он пишет «традиционные» стихи, верлибры, краткостишия (называя их «зернами»). В рамках традиционного стихосложения часто прибегает к сонету, который выглядит у него удивительно живым и свежим. Иногда плетет из сонетов венки, грациозно заменяя ими поэмы. Пожалуй, чурается Ковальджи в стилевом смысле лишь «зауми», оставаясь приверженцем смысловой, а не звуковой поэзии. Интересно, что каждый заинтересованный читатель может создать свое «Избранное» из поэзии Ковальджи. Каждый — свое, для личного пользования. При этом ни один изборник не исчерпает Ковальджи полностью. Наверное, это признак настоящего поэта. Все сказанное в полной мере относится к новой книге стихотворений Кирилла Ковальджи «Дополнительный взнос», вышедшей в «Библиотеке журнала “Дети Ра”» (2012 г.). Тематический диапазон этой книги разнообразен — от философских стихотворений до почти дневниковых откликов «на злобу дня». Кирилл Ковальджи стремится быть современным. Порою это стремление оборачивается чрезмерным увлечением декоративными атрибутами: хакеры, фотомодели, атомы, файлы, коррупция, олигархи, гламур, Интернет, пирсинг... Увы, ничто не стареет так быстро, как сиюминутные признаки современности. На этом пути муза Ковальджи «скользит» и начинает говорить «вознесенскими» интонациями:
Хиппи. Запад и Восток… В ствол стреляющих — цветок… Все табу и память — вдребезги, Мерилин Монро, стриптиз, После Хиросимы, Дрездена, — кампучийский коммунизм.
Не о таких ли ситуациях с горечью сказал сам поэт: «Себя я в кровь чужим аршином мерил…»? Понятно, что подобная стилистика является «оборотной стороной» его всеядности. Понятно и то, что Ковальджи расширяет не только тематическую, но и эмоциональную палитру своей поэзии, отвечая миру — где улыбкой, где иронией, где насмешкой. И никогда — отвержением. Но соприкосновения с подлинной современностью — вечностью — у Кирилла Ковальджи решительно преобладают. Теплый свет — вот главное ощущение его читателя. «После прожитой жизни…», «Жена разучилась петь…», «Море было тихим…», «Наступила пора невозможности слов…», «Опять я учиться иду…», «Согреши…», — всех первоклассных стихотворений из этой книги не перечислить. Но одно — достойное включения в любые, самые строгие по отбору, антологии русской поэзии — надо процитировать целиком:
О, как я теперь понимаю Давида: он зябнет от старости вроде меня. Я не был царем, как Давид, но обида одна, и нам холодно с ним у огня. Но царь — это царь: привели Ависагу в постель, чтоб ее молодые лета его отогрели… Меня, как прилягу, — опять продувает с боков пустота. И если бодрюсь и шучу, то для виду, А сам я давно потерял, что искал… — Завидую и удивляюсь Давиду: ее не познал… он ее не познал. Наверное, понял, чего ей не надо — пусть тесно прижавшихся встретит заря: Еще горячей молодая награда, еще благодарней — без права царя. Мучительный миф или сладкая сага, но молодость рядом со мной, и опять целует меня, уходя, Ависага, которую мне никогда не познать…
Мастерство Кирилла Ковальджи изумляет. Некоторые стихотворения «Дополнительного взноса» написаны в столь естественной разговорной интонации, что требуется двух-трехкратное прочтение, чтобы понять — они рифмованы! Поэтическое долгожительство Ковальджи не только не ослабило его поэзию, наоборот — придало ей новых красок и полнозвучия. Случай, исключительный в русской словесности, достойный отдельного разговора. Кирилл Ковальджи любит жизнь, и она отвечает ему взаимностью. О себе он говорит негромко: «Свидетель, мирской человек, с осколком истории в сердце, пишу, доживаю свой век». Слово «доживаю» кажется излишне скромным. Это жизнь и поэзия в полный рост!
Александр ГОВОРКОВ
|
|