Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 05 (97), 2013 г.



Литература как социальная функция

Об этом время от времени то клубятся, то затихают споры, давно наметились две крайности. Одна: искусство для искусства. Другая: искусство должно служить народу (или классу, или власти). Обратимся к Пушкину. Он сказал: "…не для битв,/ Мы рождены для вдохновенья,/ Для звуков сладких и молитв". "Цель поэзии — поэзия". И — "Подите прочь! Какое дело/ Поэту мирному до вас!". Но он же провозгласил, что "долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал и в мой жестокий век восславил я свободу…".
И то, и то правда. Служить поэзии и воспевать свободу — это вовсе не разные принципы, а единое в своей цельности призвание поэзии. Другое дело, что перевес в ту или и иную сторону зависит от особенности конкретного творца и от конкретного времени. Вот вам два современника — Некрасов и Фет. Надо ли доказывать, что они в творчестве шли разными путями? Теперь очевидно, что пусть разными, но оба — в гору. Пусть первый перегибал в сторону рифмованной публицистики, а второй — в сторону самоупоенного пения. Социальная ("полезная обществу") направленность Некрасова более, чем ясна. Но можно ли утверждать, что поэзия Фета не "работала" на приращение добра и красоты в человеческих сердцах? Более того. Смею утверждать, что некоторые социальные максимы Некрасова сегодня звучат сомнительно ("дело прочно,/ Кода под ним струится кровь", "то сердце не научится любить,/ Которое устало ненавидеть"), в то время, как любовная лирика Фета — вне сомнений… Социальная (культурная, нравственная) функция поэзии осуществляется чаще всего не прямо, а косвенно.
Но давайте поближе к нашим дням. Прошлый век в русской поэзии совершил крутой оборот от Маяковского до Бродского, от пафосного трибуна до скептического собеседника. Оба удостоились памятников в Москве. Первый возвышается в гордой осанке на площади, второй примостился скромным бюстом чуть ли не на тротуаре. Но посередине века были шестидесятники — они вознеслись и завершили свою роль на моих глазах. В эти дни присудили национальную премию "Поэт" Евгению Евтушенко. После регламентированных так называемым соцреализмом десятилетий советской поэзии он стал первопроходцем ее освежения — на новом витке спирали открыто возродил отважную гражданскую лирику, не менее отважно сочетая ее с интимной. Но — что поделаешь — в конце прошлого века наш уклад перевернулся, и социальная функция поэзии, как живого оазиса слова в пустыне мертвой речи вдруг резко обесценилась — хлынуло чистое и мутное половодье свободной прессы, заголосил Интернет, массы заметались под бичом прагматических интересов.
В те годы я вел студию и на моих глазах молодые поэты, выступая единым фронтом, отчетливо различались на флангах. С одной стороны были открытые, прямые, саркастические и дерзкие в социальном смысле Александр Ерёменко и Нина Искренко, а с другой — обращенные в свой внутренний неповторимый мир, вроде бы принципиально аполитичные Иван Жданов и Алексей Парщиков.
А что теперь? Пишущих становится все больше, читателей все меньше. Не буду перечислять все причины это нерадостного явления, обращусь к заявленной теме — к социальной функции литературы. Когда-то один критик попенял молодому Евтушенко: "Талантлив, но много на себя берет…"
Вот уж действительно! На самом деле — высшая похвала для поэта. Только так и надо, хватило бы сил. Смотрите — сугубо интимные поначалу поэты Блок, Ахматова, Мандельштам, Пастернак неминуемым (а порой и роковым) образом принимают на себя судьбу своего времени и перешагивают через него, как пророки.
Мне кажется, большинство вступающих сегодня в область поэзии как-то лишены очертаний, их мировоззрение аморфно. Талантливое обещание, не более того. Это я о тех, которые чураются скомпрометированной (по их мнения и — не без основания) социальной тематики. Однако крепнет и социально активное "крыло". Успешней всего действует на этом поле Дмитрий Быков, популярны и Емелин, Родионов, Орлов (Орлуша). Вместо стадионов у них газетная полоса, а чаще — Интернет. Нельзя однако не видеть и другое "крыло". Общество болезненно расколото — слепая ненависть, злоба и кликушество тоже рождают своих стихотворцев — они бесконечно хоронят Россию, оплакивают вчерашнюю империю, ищут (как правило — мнимых, мифических) внешних и внутренних врагов.
Тоже социальная функция.
Короче говоря, признаем, что она — эта самая социальная функция — неизменно сопровождает развитие поэзии, особенно русской, поскольку русская литература никогда не ограничивалась исключительно проблемами самого искусства как такового. В отличие от многих зарубежных.
Увы, в европейской поэзии возобладало пристрастие к герметичным, интеллектуальным, изощренным текстам — к внутрицеховым, замкнутым на себя достижениям, пренебрежительно оторванным от нормального читателя. Прямую социальную функцию предоставили уличным бардам…

Кирилл КОВАЛЬДЖИ



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.