|
|
Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов
|
Гвозди номера № 06 (86), 2012 г.
Валерий ЧЕРКАШИН
Человек — Человеку
* * *
Я томик Блока в старом переплете
по тропам полигона не носил.
Но если не хватало третьей роте
воды, огня и человечьих сил,
сжигало нас пурги слепое пламя,
и голос воли был уже не строг,
я поднимал над строем пламя строк —
"О доблести,
о подвигах,
о славе…"
* * *
Зори небо осветили, —
время хлопцев провожать.
…Но единственная в мире
не пообещала ждать.
Так вот прямо и сказала:
"Глянем, как пойдут дела…"
И дорога до вокзала
ох и горькою была.
И не ладно пели други,
и тоска не пополам.
И уже скучали руки
по оставленным делам.
А вагон шатало пьяно.
Тяжелела голова:
Как же ты смогла, Татьяна,
эти вымолвить слова?..
И менялась незаметно
ширь полей на глубь лесов.
Да звенели километры
под вагонным колесом.
* * *
Е.
Осень обронит на землю
сухие цветы, —
останешься ты.
Холодом белым
зима заровняет следы, —
останешься ты.
Бархатом первым
весна отогреет кусты, —
останешься ты.
Птичьими тайнами
лето заселит сады, —
останешься ты.
Миг мой последний
мелькнет, словно капля воды, —
останешься ты.
* * *
Подавая старцу на обед,
"Как живешь?" — спросил,
и он ответил:
— Без побед
и без великих бед;
ночь темна,
а день, как видишь,
светел.
И во снах дурных,
и наяву
вижу бесконечную дорогу.
Я иду по ней,
иду... Живу.
Просто так живу.
И слава Богу.
* * *
Вот мы и встретили
эту зарю,
глянь за ограду.
Хочешь, я правду тебе подарю —
горькую правду.
Стебель, взошедший
от слабых корней,
высохнет скоро.
Главный из всех философских камней —
камень раздора.
Самые верные люди — враги,
подлые — слуги.
Первые
встречные наши шаги
были к разлуке.
Дальше брести
без тропы, наугад —
частью от части.
Эта заря — не рассвет,
а закат
глупого счастья.
* * *
Если былинка не стала
былиной —
не приложила труда.
Если дорога кажется длинной,
значит, ведет не туда.
Если судьбу выжимаешь до пота —
радуйся, слез не тая.
Ежели в тягость пустая забота,
просто она не твоя.
Если набатом гудит колокольня —
ты на чужом рубеже.
Если не стыдно,
не страшно,
не больно,
значит, ты умер уже.
* * *
Мы пили красное вино.
Швыряли красные слова
туда, где густо и темно,
метались тени и молва:
"Под скрип колес,
сквозь мокрый снег, —
не смех до слез —
сквозь слезы смех…"
И людям было все равно
куда идти и кто глава, —
плескалось красное вино,
звучали красные слова:
"Ни хлябь, ни сушь
не обогнуть,
сквозь тьму и глушь
нам виден Путь…"
Мы были пьяными к утру,
мы даже двигались едва,
но словно флаги на ветру
хлестали красные слова:
"Иного нет у нас пути,
наш паровоз вперед лети!.."
* * *
Какая высокая осень…
Какие простые слова:
от теплого запаха сосен
кружится слегка голова.
Над соснами — небо. А выше
по солнцу прошли журавли.
А выше, над солнцем — не вижу,
но чувствую запах земли.
* * *
Рыдаю над рождением
величий.
Смеюсь до слез
над гибелью идей —
юродивый по духу и обличью
в оценках
здравомыслящих людей.
Я не ищу
ни скорбного участья,
ни помощи с ученой стороны,
безумие не высшее ли счастье
в эпоху помешательства
страны.
Где Храм Ума похож
на дом игорный,
над добротою суд вершит
злодей,
рождение величий —
смехотворно,
плачевно разрушение идей.
* * *
Треть — на юность
и на зрелость треть,
дальше…
Что¬-то память притомилась.
На восьмом десятке помереть,
это, я скажу вам —
Божья Милость.
Раздвоились лица, имена,
чаянья и ссылки на погоду.
Ну и запредельная цена
часу, дню и месяцу.
И году.
* * *
Кричащий — глух,
молчащий — нем,
и так по кругу…
Давай неверие и гнев
простим друг другу.
Простим,
иного нет пути,
мы так едины,
и потому смогли дойти
до середины
молчанья,
крика,
верных лет
и точной меры…
Простим —
и замерцает свет
недавней веры.
ЧЕЛОВЕК — ЧЕЛОВЕКУ…
Пращур мой, обретя слух,
различил и понять смог:
человек человеку — Дух,
человек человеку — Бог.
Предок сыну отдал плуг
и воздвиг из камней град:
человек человеку — друг,
человек человеку — брат…
Прадед мой, отложив серп,
молвил, в теле уняв боль:
"Человек человеку — хлеб.
Человек человеку — соль…"
Дед, кожанкой тесня мрак,
сшиб со стенки Святой Лик:
"Человек человеку — враг!
Человек человеку — шпик!"
У отца в кулаках дрожь.
Он прошел сквозь людской фарш:
"Человек человеку — ложь,
человек человеку — фальшь…"
Я храню за душой быль,
я в душе затаил страх:
Человек человеку — пыль,
человек человеку — прах…
Сын с "Афгана" пришел. Цел.
На душе — миллион проб:
"Человек человеку — цель.
Человек человеку — гроб…"
Руки тянет ко мне внук.
Я ему передам вздох:
"Человек человеку — Дух.
Человек человеку — Бог…"
* * *
В тайном взгляде исподлобья
мне сомнения не скрыть:
"Это я — Его подобье?
Я? Его? Не может быть…"
На экранах жизни внешней
в синтетической стране,
полубог, герой успешный, —
это все не обо мне.
Я — в измученной природе,
как в заказанном аду:
вру себе и при народе,
убиваю, пью, краду,
предаю отца и брата,
продаю сестер и дурь,
алчу денег и разврата,
мятежей, кровавых бурь!
Таковы богач и нищий,
таковы толпа и знать.
…Разве стал бы нас
Всевышний
вот такими создавать?
|
|