Гвозди номера № 11 (233), 2024 г.

Потолок когда-то был белым. Теперь он имел желтоватосерый оттенок с росчерками мелкой сети трещин. Они разбегались по его поверхности, уходя за край доступный взгляду. Наверное, это увлекательно — проследить за лабиринтом из трещин. Словно ребус из детского журнала с заданием найти смысл. Найдешь — и получишь приз. Только пройти сложно. Путано, непонятно до безысходности. Нередко гадаешь долго и в итоге с досадой отбросишь в сторону журнал. Иногда подходили взрослые, смотрели, качали головами, пытались помочь. Не всегда удачно. Оттого становилось особенно обидно. Жизнь — тот же лабиринт, но отбросить в сторону его уже не удастся. Много есть тех, кто пытается помочь. Такие смело, с легкостью вступают в твой лабиринт, сорят советами. Только голоса их не слышны, а услышанные обманчивы. Как правило, помощник скоро ретируется, а наиболее самоуверенные сами теряются в загадочных, многочисленных ходах и ответвлениях. Впору уже им помогать.
Так и она. Кажется, заблудилась. По крайней мере, сейчас она в одиночестве. Растерянно, непонимающе смотрит на хитросплетения ходов, ловушек, тупиков и загогулин, которыми разрисован потолок. Может, это карта ее жизни, тогда где она сейчас, в какой точке? Нет ответа, а без определенного местоположения карта теряет смысл. И не стоит тешить себя иллюзиями, что кто-то придет и поможет выбраться. Есть мнение, что весь мир состоит из иллюзий. Значит, и она выдумка? Чуть двинулась. Скрипнула кровать. Легким холодком коснулась руки простыня. Нет. Она реальна и при желании может разглядеть не только свое живое тело, но даже мысли, ощущения, представления. Верящему в сущее чужда иллюзорность, а не верящему? Если вера потеряна? Следует ее возродить. Долго пытаться? И вновь нет ответа. На реанимацию умершего человека отведено десять минут, а сколько отведено на реанимацию веры, не знает никто. Зачем ей реанимация? Вновь поверить в чудный мир романтики и восторгов? Они скрылись в туманной дали детства, отчасти юности, и полны ошибок, которые до сих пор с ней. Висят на плечах тяжелым грузом. Колют, мучают, ноют в попытке освободиться. Хочется отбросить все сожаления, словно непарный носок, не отстирывающийся носовой платок, порвавшиеся перчатки. Для этого нужно видеть, что выбрасывать, но она не только не видит, не может даже ничего вспомнить. Как это странно! Прошлое словно стерли ластиком. Если его не существовало вовсе, она не жива. Живые ориентируются на память. У нее же вместо воспоминаний усталость и пузырящееся, болезненножгучее чувство обиды. Стоп! Обида свидетельствует о наличии прошлого. Она поморщилась в желании хоть что-то представить или хотя бы выдумать. Результат смог бы стать точкой опоры для памяти. Однако воображение повиновалось плохо. Превратилось в нечто медлительное — ленивое, озлобленно-вялое, настроенное к безразличию и критике. Зато жил страх. Он отнимал последние силы. Где-то она слышала, что концентрация рождает силу. Нужно собраться, заострить все внимание на чем-то одном и использовать уже его как начало отсчета. Для начала следовало вспомнить свое имя. Она задумалась, перебирая в уме женские имена, но знакомого, от которого встрепенулось бы сердце, не попалось. И сила не пришла. Вместо силы пришел кто-то. Послышались приближающиеся шаги, чужое, чуть хрипловатое, тяжелое дыхание. Совсем рядом.
— Тэ-э-кс! Ну, что тут у нас?
Голос мужской, не молодой, уставший и, как ей показалось, безразличный к происходящему вокруг.
— Наверное, такой же бедолага, как и я. Заблудился, запутался и не признает этого, — подумалось ей. Захотелось посочувствовать, улыбнуться, сказать что-то ободрительное. Однако желание это лишь чиркнуло падающей звездой в сознании и погасло. Какое ей дело до его проблем?
Кто-то присел на краешек ее кровати, в самых ногах. Под тяжестью чужого тела скрипнули и прогнулись пружины. Открыть глаза, взглянуть? Зачем? Через мгновение он уйдет и оставит ее в покое. Ее и ее пустоту.
— Пациентка поступила сегодня рано утром. Без документов. В бессознательном состоянии. Осмотрена дежурным хирургом. Обнаружен обширный ушиб мягких тканей вследствие воздействия твердого, тупого предмета. Повреждены кожные покровы; и апоневроз в височно-теменной области слева в виде обширной рваной раны. Подозрение на перелом свода черепа. Рентгенограммой не подтвержден. В неврологическом статусе наличие признаков сотрясения головного мозга. Ушиб головного мозга под вопросом. Проведена первичная хирургическая обработка, наложены швы. Даны назначения в соответствии с диагнозом. При утренней проверке — все жизненные функции в норме. В сознание не приходила.
Так, это кто? Голос другой. Женский, механический, сонный, полный нетерпеливого желания закончить рассказ быстрее и освободиться от бремени обязанностей.
В ответ на услышанное мужской голос кашлянул и недовольно спросил:
— Нейрохирургом осмотрена? Почему положили в терапию?
— Смотрел дежурный. В хирургическом нет мест. — По-прежнему бесцветно ответил женский голос.
Она чувствовала, кто-то взял ее за запястье и пощупал пульс. Незнакомое прикосновение оказалось мягким, теплым, но чужим. Не хотелось, чтобы кто-то касался ее. Пока она размышляла, стоит ли отдернуть руку, невидимые пальцы потеряли к ней интерес.
«Жаль, не успела». — Подумала она. — «Совсем коротко. Мог бы и тщательнее посчитать частоту пульса».
Сидевший на краешке кровати медленно поднялся. Пружины вновь возмущенно застонали. Зашелестели бумаги.
— Хорошо. Назначения сохраните, но нужна консультация нейрохирурга. Да, сообщите в органы. Похоже, она не просто стукнулась о косяк двери. Явный криминал. Пусть разбираются. Где взяли ее, откуда привезли?
— Нашел старик — пастух. С козами шляется по оврагам. Заметил случайно.
— Думаете, выкинули с поезда?
— Вряд ли. Далековато до насыпи. Возможно, сама оступилась, упала. В том месте, по верху оврага, как раз тропа.
— Овраг. Это тот, где глину добывали раньше?
— Ага. Еще легко отделалась. Склон там обрывистый, метров десять вниз и камней полно.
— Камней? Да. Повезло. Красивая. Хотя... красивым всегда что-то достается.
Значит, она еще и красивая. Могли бы получше описать, но они спешат. Что им до нее? Им она безразлична. И ей все равно. Горько соглашаться, но с человеком происходит лишь то, чему тот позволяет случиться. И не важно — осознанно или нет. Еще мгновение назад она желала одиночества. Получите. Зато заметили — она привлекательна. Мужчина сразу отметил. Пустячок, а приятно. Стоит самой взглянуть. Интересно, здесь есть зеркало? Она двинулась, но поняла — не сможет. Все вокруг заколыхалось и поплыло, затерялось в тумане, из глубин которого невидимые били колокола. Мерно, напряженно, тяжело: бом-м, бом-м. Тревога, пожар, церковная служба?.. Звуки удалялись, а вместе с ними мысли, ощущения, желания, даже сама возможность хоть какого-то спасения от падения в иное измерение. Измерение небытия. Туда, где отсутствуют определения, выбор и время.
Голоса выдернули ее из пустоты. Тут же воскресли переживания. Отчего-то перекрикивая все остальные, громче всех звучала неприязнь. К кому? Беспредметно. Прислушалась.
— Нет. В сознание не приходила, но опасности для жизни не вижу.
— Разве такое возможно?
— Ну, как вам объяснить. Это словно глубокий обморок.
— Наркотики?
— Возможно, но не обязательно. Скажу больше — маловероятно.
— Почему?
— Сердечная деятельность и дыхание стабильны. Зрачки адекватно реагируют на свет. В общем, симпатическая нервная система не отреагировала. Скорее, мы наблюдаем последствия травмы. Нейрохирург исключил наличие внутричерепной гематомы, и это главное. Думаю, она скоро придет в себя, но пока лучше пациентку не тревожить.
— Надо поговорить сейчас. Почему нельзя, если ничего страшного? Дайте ей чего-нибудь! Пусть проснется!
— Все необходимое сделали. Большее излишне. Пусть время поработает на нас.
— На вас! Не на меня. Впереди выходные. У меня планы! Забот кроме нее хватает. Давайте, давайте, доктор! Живее! Сделайте ей укол! Не могу ждать.
Она почувствовала, кто-то склонился над ней. Повеяло смрадом. Гнилостно-алкогольным, сладковатым, вызывающим тошноту. Неужели так гадко может пахнуть изо рта? Видимо, это тот нетерпеливый, у которого много забот. Похлопал легонько ее ладонью по щеке.
— Эй! Как там тебя?
— Что вы делаете?!
Это протест первого, но она уже медленно, с трудом открыла глаза. Над ней висело мужское лицо. Молодое, с мешковидными отеками под глазами, нездоровой желтизной и жирными складками на щеках. Короткая стрижка, порез от бритья. Лучше бы не брился вовсе. Щетина редкая, растет островками. В местах, где лезвие бритвы не коснулось, имеет рыжий цвет, почти не видна. Выше глаза. Тусклые, бесчувственные, словно из колодцев.
— О! Не хотели делать укол? И не надо! Очухалась? Как звать? Как попала в овраг? Документы где?
Молодой полез рукой в нагрудный карман своего мятого форменного кителя. Оттуда посыпался мелкий мусор и табачные крошки. Хотелось отмахнуться рукой от мусора, от этого лица. Маячит над ней, словно назойливая муха. Сил нет. Посмотрела мимо в надежде увидеть второго. Тот стоял рядом. Пожилой, седой, в белом халате и белой медицинской шапочке. Радостно оживился ее движению.
— Подождите-ка, — попытался он оттеснить молодого.— Я хотел бы еще раз осмотреть ее.
— Мне допросить — две минуты, а потом делайте, что хотите!
— Нет! Своими наскоками вы вгоните ее обратно в кому!
— Какие проблемы, доктор, она уже не спит и может ответить. — Молодой выудил, наконец, из нагрудного кармана папиросу и сунул ее себе в рот.
— Вы собираетесь закурить здесь? — Гневно вскинул брови пожилой в белом халате.
— Тогда не мешайте! — взвизгнул молодой.
— Пусть спрашивает, — проговорила она. Собственный голос показался чужим. Хриплый, тихий. Лучше помолчать, но хотелось завершить все быстрее, остаться одной.
— Имя, возраст, обстоятельства, как попала сюда? Не помнишь или не хочешь говорить? В СИЗО захотела?! Там сразу вспомнишь! — обрадовался молодой. — Где подельницу оставила, что с ней не поделили?
Подобные самоуверенные и наглые все привыкли брать нахрапом. «Куй железо, пока горячо». Раньше она таких отшивала от себя одной фразой. Бросала в лицо что-нибудь насмешливое, высокомерное. Хотела и сейчас, но отчего-то на ум не приходило ничего. Напряжение привело лишь к тому, что веки потяжелели и мир начал вновь терять свои очертания