"Литературные известия" № 9 (219), 2023.

Поэзия метрополии сходится с поэзией русского зарубежья, пересекаясь во многих пунктах, и журнал «Зарубежные записки», помимо основной функции — проявления и выявления лучшего в мире поэтических созвучий, выполняет и такую — объединительную.
Новый номер открывается подборкой стихов Любови Берёзкиной, живущей в ФРГ:

дождь по утрам, если встанешь
часиков в шесть или в семь,
небо — как рудная залежь,
или нет неба совсем.
только деревья и воздух
делит на нечет и чет
время огромного роста,
в темный кармашек кладет.

Здесь есть необыкновенная детская чистота взгляда, именно ею и необычностью видения отмечена поэзия поэта; и время, кладущее в темный кармашек нечто драгоценное, воспринимается закономерным персонажем детской игры и взрослой алхимической мистерии звуко-смыслов.
Краткие, как правило, стихи Берёзкиной таят в себе замечательный и высокий космос.

Время — одно из кардинальных понятий поэзии, и то, как трактует его живущий в США Эдуард Хвиловский, достойно пристального внимания:

Ручное время — здесь, потом — нигде,
потом уходит, а потом приходит
кругами света по большой воде,
потом по малой тихо колобродит.

Стих Эдуарда Хвиловского поджарый и стройный, философски насыщенный и полный той благородной игры, которая необходима как мера поэтической подлинности.

Сильными волнами расходятся строки и строфы Бориса Борукаева из Нью-Йорка (США):

Ревут трибуны, наблюдая бой.
Здесь два бойца.
Стоят друг против друга,
являясь услаждением досуга
неистовой толпы в июльский зной.

Великолепный размах… с которым стихотворение словно кидается в лицо страху смерти: он, этот страх, может быть преодолен!
Должен быть!
Жесткая фактура строк свидетельствует об этом.
Но — Борукаев дает обширный портрет собственных суммарных ощущений: здесь и юмористические оттенки, и рассуждения о своей доле, обращенные в компактные и точные строки.

Вьются ленты верлибров москвички Евгении Добровой:

Буквы, становясь персонажами, щедро выкатываются на сцену поэтического представления.

…Сложное изучение собственного «я» предлагает Дмитрий Тюпа (он тоже живет в Москве); здесь… словно ощущаешь, как глядятся в потусторонние зеркала «я» и «не-я», вырвавшись из страниц многоумного Фихте:

Это какая-то черная магия:
На мониторе я и на бумаге я.

Я в телефоне, на флешке и в памяти,
Только не в жизни (поэтому в панике).

Я в базе данных, на наноносителях,
Вечно в сети, никогда — у Спасителя.

Что ж?
Современность подразумевает переусложнение всего, и поэт, постигая оное суммами образов и их оттенков, хорошо и выпукло моделирует современные ощущения.

Кира Османова из Санкт-Петербурга щедро вгоняет острые противоречия жизни в поэтическую речь, предлагая оную… вариантом спасения от… страхов, кошмаров, монументального негатива бытия:

Ни от смерти нет спасенья,
Ни от жизни меж смертей.
Кто теперь мне — собеседник?
Все какие-то не те.

Это место нынче пусто.
Я пишу (неровен слог),
Что утрачено искусство
Под названьем «диалог».

Высоты осмысления действительности не предложат рецептов, увы, избавляющих от негатива: вкус горьких трав в поэзии Евгения Степанова компенсируется ювелирно выграненными строками, где сочетания слов вспыхивают на солнце духа, будто предлагая лечить недуги и искривления социума словесной рецептурой:

Бывший друг —
так частенько случается — враг.
И не кончилась глупая свара меж наций.
Говоришь Карабах, а в ответ — Карадаг.
И не веришь потоку рулад и реляций.

Излечим ли сознанья людского недуг?
Избежим ли беды? Или песенка спета?
Бывший враг —
так частенько случается — друг.
Я молюсь и все время надеюсь на это.

…Как ни крути — портрет нашего существования (бытования в недрах вечного вращения юлы юдоли) получается прискорбным:

Спешим, ругаемся, тусим,
Несем все больше отсебятин.
Чужой успех — невыносим,
А неуспех чужой приятен.

Деремся и тупим нон-стоп,
Идем вперед, открыв забрало.
Потом ложимся молча в гроб,
Как будто нас и не бывало.

Поэт точен в констатациях, а что нет рецепта улучшения жизни — не его вина.
Свет приходит в неожиданном, метафизически-мистическом ракурсе реальности:

Мудрость стиха, не нуждающегося в рифме, лелеет больную душу.

Исторический очерк Льва Бердникова из США связан с родом Кологривовых; писатель предлагает увлекательное, структурно сделанное исследование, включающие детективные элементы — чтобы лучше читалось и плотнее усваивалось.

Тугой, как изящно заплетенная коса, плач звучит в поэтическом строе Милы Борн, живущей в ФРГ:

Умирают любимые,
Расходятся, как круги по воде,
Перехожими, пилигримами,
И не знаешь, где теперь они, где.

И куда они сгинули,
И к кому ушли навсегда?
Им там лучше? Любимы ли?
Что-то вынули, вытекли,

как из глаза вода.

Не-знание, дарующее странные, смутные ощущение, как альфа сильного звука, идущего из недр души.
Взаимоотношения души и духа интересно анализируются в пределах краткого стихотворения москвича, этнического грузина Петра Гулдедавы:

Когда тоску-печаль лечу,
А ум признаниям не верит,
Я ветром памяти лечу
На лучезарный южный берег.
И там, где как усталый зверь
Ночною влагой дышит море,
Когда уймется боль потерь
И схлынет жар былого горя,
Где волны плещут не спеша,
Успокоительно для слуха, —
Испепеленная душа
Воспрянет в небо птицей Духа.

Нежно и красиво…
Тонко… и так хочется надеяться — точно.

…Эпизоды из жизни самого — может быть — русского классика Николая Лескова исследует доктор филологических наук Алла Новикова-Строганова, сочетая неустанную работу мысли с крепкой, выверенной стилистикой.
«Зарубежные записки», объединяя столь разных мастеров, предлагают рудоносный пласт современного слова: необходимый душе — жаль, столь немногие понимают оное…

Сначала вспыхнет воспоминание о Константине Случевском, ярчайшем поэте, своеобразно соединившим девятнадцатый и двадцатые века русской поэзии: кругло и уютно; глубиной проникновения в душевную сущность человека сияет стихотворение «Не стонет справа от меня больной…» — открывая августовский «Поэто-град»…

…Причудливо, играя разномерным составом строк, звучит стих Владимира Лебедева; и остро, словно начиненные новым смыслом, воспринимаются слова, составляющие строфу:

Открывая новизны
Грань,
Утро бодрое спешит
К нам,

Хмурой ночки сбросить чтоб
Шаль,
Светом жизни озарить
Даль.

…Грань новизны должна открываться каждой поэтической подлинностью.
Ко глобальному тяготеет Лебедев, живописуя объемы и пространства земли, начиная с космических взмывов, и боль поэта за планету живой правдой вибрирует, наполняя строки:

Шар земной — галактики планета,
Детище, зачатое во льдах —
Солнцем благосклонно отогрето,
Чтоб на ней жил человек в трудах.
Все здесь есть: закаты и рассветы,
Пики гор, морской пучины мгла,
Степи, шум тайги, зима и лето —
Флора, сердцу чуткому мила.

Желание, не совпадающее с реальностью, окрашивает иные фрагменты произведений:

Хочу романтики до слез,
Морозов злых и майских гроз…
Но что же так мешает мне
В ночной вагонной тишине?
Стучат колеса — не уснуть:
«Не в этом суть, не в этом суть…»

Инесса Ильина кратко и емко характеризует полнометражный художественный фильм Евгения Степанова «Христос-Человечество».

…Жесткий излом-молния трагедии пронизывает стихотворения Алины Дием:

В тягость речь чужая у Европы на краю,
черт меня сюда занес,
другого места не нашлось
свить гнездо по плечи воробью.

Слабых птиц везде клюют
и всерьез выносят мозг,
в тягость речь чужая у Европы на краю,
черт меня сюда занес.

И есть в этой жесткости и обаяние метафизики, и прелесть поэтического своеобразия…

Любовь Берёзкина знакомит читателей с материалами конференции «Тенденции и проблемы современной поэзии»; хорошо уже то, что такие конференции проводятся — не все съели прагматизм и сиюминутность.

Завершает номер «Поэтограда» составленный Ольгой Ефимовой литературный кроссворд, внешне напоминающий детскую игрушку…
Поэзия, однако, это не игрушки — номер хорошо доказывает это.

Бодрый сентябрьский огонь «Литкульт-привета!» льется в души читателей…
…Своеобразен культурологический оптимизм, демонстрируемый — сложной сетью ассоциаций — Евгением Степановым:

Вот стихи Саши Черного —
мир в них несносен.
Вот стихи Жени Лесина —
нет никаких перемен.
А я, как дебил, улыбаюсь,
потому что живу среди сосен,
Которые мне улыбаются
и не сгибаются ни перед кем.

Интеллектуальный узор произведений поэта красив, точно выверен, вспыхивает разноцветными огоньками на мистическом солнце литературы.

Вопросов больше…
Их всегда больше, нежели ответов, что не отменяет четырехгранника четверостишия, дающего точный и ироничный портрет собственной поэтической судьбы:

Зачем я живу — не имею ответа.
Зачем я не дую в чужую дуду,
Зачем я валюсь глухо наземь от ветра,
А все ж поднимаюсь и дальше иду?

И за стихотворением мерцает познание меры собственной яви…
Слоится соль опыта в бодрой и не стареющей поэзии Сергея Прохорова; она вспыхивает крупицами юмора и той правды, которая, являясь маркой подлинности, дается компактно и точно:

Ни грусть, ни смерть не отменяют поэзии, напротив — способствуют ее разливам.
И парадокс, связанный с корневыми понятиями, должен сверкнуть юмором, ибо через него точнее усваиваются истины жизни:

Сто лет прожить не каждому дано,
Курение нас губит и вино…
Знал женщину: курила и пила,
И больше ста, однако, прожила.

Познание корневых основ бытия выпукло возникает в стихах Николая Ерёмина:

Люблю любовь! Ее призывы слышу…
И ненависть всем сердцем ненавижу…
И эти чувства снова и опять
Хочу в стихах кому-то передать…

Все точно.
Все верно.
Но — изложенное стихом становится ярче…
…И сама неизбежность у жизнелюба Ерёмина расходится светлыми лучами строк:

Тема тем — обретение веры… угадывание ее, заложенной изначально в себе, в недрах собственного сердца:

Стою себе под крышей храма.
Ладонь мою сжимает мама
И будто с кем-то ловит связь,
Рукой свободною крестясь.

Поет протяжно с тихой грустью
Какой-то старец вековой.
А я рассматриваю люстру,
Висящую над головой.

В окне — небесная дорога
И месяц яркий и большой.
В тот день впервые вера в Бога
С моею встретилась душой.

Так выстраивает произведения Евгений Харитонов — воспоминание туго помещая в поэтическую данность и совмещая конкретику мира с тонкостью незримого, но постепенно все более и более очевидного…
«Литкультпривет!» свеж и бодр; он призывает к качественной гимнастике ума и дарит световые ощущения, он врывается в осень так, что становится ясно: все не беда…
Переживем!

Флейта зазвучит…
Она зазвучит плавно и нежно, наполненная поэтической правдой и подлинностью, варьируя метафизику и красоту звука, иронию и множественные оттенки бытия.
Флейта подарена вам Николаем Ерё-миным в очередном альманахе, выпущенном под брендом миражистов, — «Флейта вам»…
…Ликует и волхвует поэтический глас Константина Кедрова-Челищева, голос, насыщенный оттеночно и подчиненный вектору мысли; игра, составленная из ощущений и нюансов оных, производится совершенно всерьез, ибо и жизнь сама — смертельно всерьез:

Да я волшебник мысли смелой
Умелой или неумелой
Но если что то удается
Оно ликует и поется

Средь фокусников я волшебник
Ликует мысли волшебство
Я не заглядывал в учебник
Мое призванье колдовство…

Вариации на тему Шекспира с использованием флейты Гамлета исполнит Кедров-Челищев с блеском, заостряя грани бытия звуком, поражая прорывами космического сознания…
…Все больше элегических интонаций проступает в жизнерадостном мире Николая Ерёмина, все больше осенней грусти в цветах стихов:

Поэзия закончилась?
Уже?
А было так прекрасно на душе!
Волшебно, чудно и необъяснимо…

Поэзия закончилась –
И мимо
Свинцовые стремятся облака
По небосклону,
В прошлые века…

Поэзия не закончится, конечно, даже познав сполна ласковое равнодушие мира.

Мудрая грусть перехватывает сияющими лентами многие стихи Евгения Степанова:

Позабудь бла-бла-бла!
Рано стал понимать я:
Чем сильней похвала,
тем кромешней проклятья,
Чем стремительней взлет,
тем опасней посадка.
…Зная все наперед,
жить не очень-то сладко.

Контрасты мира, познанные поэтом в полной мере, проводятся через отшлифованные до блеска строфы, поражающие точным попаданием в метафизическую цель.
Нечто от острой соли Екклесиаста сверкает в строках…

Легким воздушным шариком взлетает стихотворение «Памяти Набокова»:

Как хорошо на воле —
Я очень-очень рад!
Живу, как ветер в поле, —
Не ведая преград.

А жить, как вы хотите,
Я не намерен, нет.
Entschuldigen Sie Bitte,
Я все-таки поэт.

Взлетает, парит, предлагая полюбоваться силой поэтической свободы.
Поэт вглядывается в сущность мира; и любая травинка здесь может рассказать столько, что надежда не умирает:

Поле, иду старикашкой согбенным,
Слово из книжек всплывает — жнивье.
Эти травиночки, ставшие сеном,
Могут понять настроенье мое.

Густо исполнено короткое эссе Марины Саввиных, сложно варьирующее мировые философские мотивы.

Интересна метафизическая контрастность в поэзии Александра Цыбулевского:

…Как одно переходит в другое — своеобразно показывает поэт, творя свои поэтические метаморфозы.

Итак — флейта звучит…
Стоит вслушаться, прикоснувшись к тайне, стоит… расти душою во времена тотального прагматизма… Душа — это главное.

Гвозди номера № 9 (219), 2023 г.

ЧТО ПОЧИТАТЬ В ГАЗЕТАХ И ЖУРНАЛАХ