|
|
Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов
|
Гвозди номера № 4 (214), 2023 г.
Юрий Казарин
Божья верста
М.: Издательство Евгения Степанова, 2023
В поэтическом мире Юрия Казарина нет места сиюминутности. Стихотворения ускользают от сознания. Их нельзя осмыслить линейно, перебегая взглядом от строки к строке. Только целиком, и то - не умом. «Не понимаю», - говорит иной читатель. И хорошо! Не понимать надо, а пропустить через себя. Слово всегда в себе содержит больше материала, чем способен извлечь из него человеческий мозг, поскольку сознание - лишь верхушка пирамиды потребностей человеческой психики. Настоящее же слово взаимодействует с ее глубокими слоями. Стихотворения Юрия Казарина транслируют читателю смыслы, находящиеся за пределами логического сознания. Неуловимое. Невыразимое. Мощное. Эти стихи «заговаривают» время, запечатлевая «остановившиеся» мгновения:
Прорвой накрыть, ордой мошки, как смерть, густой звездное вопрошанье: вечное - спит водой, думает - камышами...
Течение времени застывает, дремлет, но глубоко не засыпает, чутко реагируя на каждый шорох. Тьма крадется за читателем, дышит в спину. Тревожное ощущение: это хрупкое равновесие может в любой момент нарушиться, что-то страшное грядет, и не стоит обманываться кажущейся мирной красотой звездного неба. «Божья верста» - книга суровая, хоть и не кричащая о том, что происходит в мире, но увидевшая свет в очень непростой для нашей страны год. Это не могло не сказаться на общем настроении сборника, несмотря на то, что поэт уходит от современного языка. Если в воздухе витает горечь безвозвратных потерь, тоска и страх за будущее, глубинные, бессознательные импульсы приобретают трагическую форму, прорываются развернутой, вроде бы отвлеченной, но такой точной метафорой. «Пуля» - одна из примет нашего сумрачного времени, которые в стихах Казарина практически не встречаются, - ранит грозным предчувствием необратимого:
Поцеловаться с кувшином, вытянуть алый глоток с медленным божьим аршином - по закадычным пружинам ходит вина кровоток - глиняных губ холодок: так к винограду прижаться, точно с планеты сорваться пулей в висок…
Сколько же здесь смыслов! Языческое и христианское начала тесно переплетаются, кровь и вино сперва отождествляются с жизнью, однако вино - дважды символично; ближе к концу стихотворения этот образ раскрывается во втором своем символическом значении жертвоприношения, жертвы. Мы еще не успеваем прийти в себя от перемены смыслового ряда, но стихотворение безжалостно обрывается. В этом - могущество поэзии. Дать читателю почувствовать, как пульсирует в жилах кровь - и уколоть о слово «холодок», к которому так и просится эпитет «могильный». Смерть приходит внезапно, как антипод наслаждения жизнью. Полстроки подвисает в воздухе, а до нас словно доносится крик: «Это как же? Ведь так хорошо все начиналось! Нет, пожалуйста, не надо многоточий, я еще не хочу умирать.». Реальность в стихотворениях Юрия Казарина уступает место силе иного порядка, надмирной, непостижимой:
Бог выпивает речку, потом выпивает озеро, море, затягивает уздечку у ледника на морде, потом выпивает слезы, потому что зима, и ты уходишь медленно, как березы, не оглядываясь, с холма, чтобы снова сойти с ума.
Человек у Казарина - микрочастица космоса, настолько маленькая, что проявляется едва ли не эпизодически. Одухотворенные стихии взаимодействуют между собой, а «венец творения» - не более, чем ведомый. Ему отводится роль чуть большая, нежели наблюдателю этого загадочного и сложного мира. Вслушиваться, чувствовать, отражать законы материального мира, вроде круговорота воды в природе, преклоняться перед невыразимым - это пожалуйста. Но не дай Бог что-то менять в этом мире!.. Весьма скромная задача стоит перед человеком, и тот, будучи единым с миром и Богом, не испытывает никакого сопротивления. Это неудивительно, поскольку в лирике Юрия Казарина пространство безмерно, оно не вписано во временные рамки. Перед ним просто замираешь. Мне кажется, так и был задуман мир: чтобы человек смотрел на небо и ощущал всемогущество Создателя. И все же умиротворение наблюдателя мимолетно, поскольку на земле нет ничего постоянного, каждую долю секунды старая гармония отмирает, рождается новый баланс сил:
Закрой глаза — и к прорве подойдешь: и прозревает медленная дрожь паденья, дерева, полета — и горечь крови обовьет холодное неведомое что-то, вползающее в рот, — кристаллов шестизначная работа, и первой речи звездная зевота — и только бог ее произнесет.
Жизнь, смерть и любовь - триединство окружающего бытия - проявляются в поэзии Юрия Казарина не по отдельности, но как неразрывная сущность самой жизни. Они проникают в нас с рождения, а вместе с ними - множество оттенков: тревога, предвкушение, страх, трепет, радость. Сказано слово - и тут же встает перед читателем эта троица во всей своей святой простоте. Слово замолкает, ставится точка, но стихотворение продолжает звучать гулким эхом сопровождающего ее чувственного ощущения: холодок хрупкости жизни и подспудный страх неминуемой смерти, не существующие друг без друга. Цитировать эти стихи приходится целиком:
Весны лесная колесница, сосны усохшая десница и десны глины, и гранит — и после смерти смерть не длится, но повторяется и длит свет, оторвавшийся от плит и налипающий на лица — на все, что любит и болит: взлетает веткой — и летит…
Любовь здесь воздушна и созидательна. Абстрактная сущность слова «любовь», не названная напрямую и не воспроизводимая в ощущениях, реализуется с помощью метафоры: на помощь приходит осязание и зрение читателя. Вполне конкретные явления - свет весеннего солнца и шелест свежего ветра - шепчут нам: любовь сильнее смерти, да и никакой смерти, в общем-то, нет. Есть вечное перерождение. Наблюдая это вечное движение, «упакованное» в многослойную метафору, читатель поневоле робеет перед богатством описывающего мир авторского языка. Разумеется, чтобы по достоинству оценить красоту этой лирики, читателю придется потрудиться. Но соприкосновение с поэзией Юрия Казарина стоит наших усилий. Реальность вечных абстрактных понятий, открывающихся читателю через язык этих стихотворений, напоминает нам об изначальной целостности мира. В том-то и ценность живого слова поэта, что сокровенное знание дается нам напрямую - вне понятий и минуя теоретическое представление.
Ольга ЕФИМОВА
|
|