|
|
Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов
|
Гвозди номера № 4 (214), 2023 г.
Юрий КАЗАРИН
ТО ЭХО, ТО ГОЛОС
Юрий Казарин — поэт, исследователь поэзии, языковед. Автор нескольких книг стихотворений и прозы. Стихи публиковались в периодике в России и за рубежом. Доктор филологических наук, профессор. Живет и работает в Екатеринбурге.
* * *
На кладбище, где смерти нет совсем, и я один, и снег без хлеба ем, колымскую амброзию вдыхаю — и отдыхаю без жизни, что еще не подошла, без боли, без любви, без караула, без вертухая, без петли, без стула: о, как тебя луна к земле пригнула и раскалила речку добела…
* * *
Без дураков и потрясений Евгений, Осип и Арсений, и Тютчев ждут наверняка, куда в тиши стихотворений качнется речь без языка, когда качнется тень растений, луна промоет облака: свеча залижет хруст осенний самоубивца-мотылька, уже летящего на пламя иное, где светлеет тьма и разверзается над нами родная звездная зима.
* * *
Здесь места месту нет. Здесь время не бывало. Стоял несветлый свет — и свету было мало: так, мотыльков щепоть — рассыпчатое тело… Умри меня, Господь, чтоб в мире посветлело.
* * *
Мерцает, движется, болит то вербы свежее сознанье, то звезд знакомых осязанье — воды в ладошке теплый стыд: заплаканное мирозданье повсюду бабочку двоит, стекло распахнутое множит и ничего не говорит, и тишиной молчать не может…
* * *
Что ты, куда ты? В плаще и с котомкой? Все поспешаешь по божьей версте палочкой дудочки — ломкой, негромкой — звук провести в темноте да повторить золотые изгибы воздуха в музыке, слышимой, где плавятся думы серебряной рыбы, небо нашедшей в воде. Звук заводить в горловые пустоты, сбросить котомку — звучать налегке: что ты, куда ты, откуда и кто ты — с дурочкой-дудочкой в левой руке…
* * *
Это ласточки в воздухе вяжут узлы, и пружинит на выдохе господа волос. И апостольский голос безвидной пчелы — вызывает то эхо, то голос. Можешь с эхом, но шепотом поговорить, можешь с речью в слезах намолчаться. Черно-белую с ласточкой вытянуть нить и за нею отсюда умчаться. И одну запятую на куст уронить, чтоб она продолжала качаться.
* * *
Вывихи синевы да под водою ива — это разрыв травы или трава разрыва. Или в слезах кусты — ягодные простуды. В небе плывут сосуды, медленной пустоты. В каждом, уже чиста, вечность твоя — иная — тянется мимо рта, теплая, ледяная.
* * *
Пространство — это то, что вынимает свет из темноты — и спит. Все остальное живая пустота, которой нет, в которой сжато время ледяное: оно болит и вечности темней и старше, и случается над ней мерцающее, влажное, родное, не новое, а истинно иное.
ПОБЕГ
Пригладишь иней, снежный ворс, пока до глаз в себя не вмерз: пугая гибельной истомой, сверкнет скорлупкой ледяной платочек белый, невесомый — платочек боли головной… О мир неясный, мир иной: вот-вот вода нашарит весла и выгнет берег до кормы — земля кладбищенская вмерзла в тебя, в зернистый мозг зимы, в свои прозрачные холмы…
* * *
Выслепи сном, гвоздем — ржавчины, карей, сонной, — вечный глазной проем: неба ночной чернозем вспахан до зрячей звезды оконной. Только не плачь… О чем?.. Все уже вплакано в печь кирпичом, или в лицо — иконой. В сердце луны — лемех, медленный мех в охапке — скоро пройдет сквозь всех сон в невидимке-шапке — грецкий пустой орех в черепе, весь, горячий, зрячий, живой, незрячий.__
|
|