Гвозди номера № 10 (208), 2022 г.

В советское время я работал в центре Москвы в музее писателя Николая Островского — на улице Горького, дом 14, теперь это Тверская. У нас, научных сотрудников, по сути, обычных экскурсоводов, была огромная светлая комната на четырех человек, где мы находились в то время, когда не проводили экскурсии. Коллектив был интересный: три мужчины (от двадцати трех до тридцати семи лет) и двадцатипятилетняя женщина. Один потом, после перестройки, стал священником, другая — веб-дизайнером, третий ушел в пиар, а я основал издательство.
Работали мы тогда, в восьмидесятые годы прошлого века, примерно один час в день, все остальное время было реально свободным. Кто-то писал рассказы и стихи, кто-то болтал на всевозможные темы по служебному телефону, кто-то перепечатывал на электрической печатной машинке самиздатовскую эротическую «Ветку персика»… Короче, никто себя не переутруждал. Зарплата у нас была по 170 рублей, что вполне хватало на то, чтобы заплатить за квартиру (коммуналка), купить еды, проездной на месяц и даже немного отложить. Государство тогда заботилось о людях.
И вот прошло более тридцати лет.
У меня сейчас опять офис на Тверской, но гораздо меньше — всего десять квадратных метров, за который я плачу по безналичному расчету 23 тысячи рублей в месяц. Мы там сидим втроем с моей сотрудницей-верстальщицей Ириной и менеджером по распространению книг Андреем. Я вкалываю с утра до ночи, выпуская в год десятки наименований книг, журналы, газеты…
Мне приходится быть и журналистом, и редактором, и корректором, и финансовым директором, и грузчиком-экспедитором, и рекламистом-пиарщиком… Ирина и Андрей мне во всем помогают.
Вся моя бурная деятельность не приносит большой прибыли. Мне опять, как раньше, хватает только на еду, проездной и на оплату коммуналки. Только эксплуатация труда стала совсем другой — реально капиталистической, беспощадной. По телефону теперь на отвлеченные темы не поболтаешь, рассказы и стихи в рабочее время не попишешь. Сейчас задача одна — выжить, прокормиться, выплатить людям зарплату (а у меня еще на удаленке три человека работают в штате), заплатить за аренду офиса, налоги и т. д.
Когда началась ковидная пандемия, я заболел, вызвал скорую помощь, меня, жителя Подмосковья, привезли в Раменскую районную больницу, КТ выявило поражение легких. Неделю меня лечили в больнице. Не буду об этом долго распространяться, это тема отдельного рассказа. Скажу только, что вылечили; врачи, медсестры и медбратья, низкий им поклон, вытащили меня с того света. Но вот когда меня выписали, никто из медработников ни разу не позвонил, не поинтересовался, как я себя чувствую, как проходит постковидный синдром (а ведь он проходит очень тяжело). Времена теперь другие. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
…Я по-прежнему приходил на работу и хватался практически за любой заказ. Если человек мог оплатить тираж своей книги, то я брался ее издать. Редактировал, вносил правки и выпускал в свет.
В советское время такое, конечно, было невозможно. Явных графоманов все-таки не печатали.
Конечно, я выпустил немало и достойных книг, но — буду честен хотя бы перед самим собой — много напечатал и всяческой муры.
Мучаясь, коря себя, я все-таки как-то притерпелся к новой реальности. И хорошо усвоил основное правило капитализма: клиент всегда прав.
Однажды ко мне — довольно-таки неожиданно, без приглашения — пожаловали два необычных гостя.
— Здравствуйте, — сказал худой харизматичный мужчина лет пятидесяти пяти, — меня зовут Анатолий Филиппович. — Я бы хотел напечатать свое стихотворение у вас в литературном журнале.
На меня смотрели пронзительные жесткие глаза, похожие на отбойные молотки, на руках у автора красовались выразительные лагерные наколки. Сомнений в том, что передо мной человек из мест не столь отдаленных, не возникло.
Рядом с Анатолием Филипповичем стоял огромный бугай лет тридцати, тоже в наколках.
Увидев, в какой маленькой и тесной комнатенке, заставленной книгами, мы сидим, они предложили поговорить в близлежащем ресторане «Ливанец».
Я сказал, что это лишнее; здесь, в здании, есть общая переговорная комната, где можно побеседовать.
Они согласились.
Потом между нами состоялся любопытный диалог, в котором колоритные гости, как ни странно, не употребляли фени, разве что иногда проскальзывали блатные словечки.
— Не буду скрывать, — сказал Анатолий Филиппович, — мы навели справки о вашем журнале поэзии «Дети Ра». Общественность о нем хорошо отзывается. Мне сказали, что еще был хороший журнал «Арион», но он закрылся. Я написал, по ходу, всего несколько стихотворений. Думаю, что одно из них может вас заинтересовать. Я двадцать пять лет провел вдалеке от обычной среды обитания, наверное, таких стихов вам раньше не предлагали.
Я не растерялся:
— Покажите мне это стихотворение прямо сейчас, я тут же, при вас, прочту. Если подойдет — напечатаю, если не подойдет — извините. Журнал у нас профессиональный. При всем уважении к авторам, я смотрю прежде всего на текст.
— Базара нет, — отчеканил слова Анатолий Филиппович. — Это правильный подход.
Он кивнул своему молодому товарищу, и тот достал из небольшого кожаного портфеля листок с отпечатанным стихотворением.

Я стал читать.

— Это автобиографическое стихотворение? — наивно спросил я.
— Да, здесь все правда, — спокойно ответил Анатолий Филиппович. — Если будете печатать, то лучше под псевдонимом, можете его сами придумать. Мне лишний раз светиться ни к чему. Если честно, меня больше всего интересует даже не публикация, а мнение специалиста.
— Мое? — неуверенно уточнил я.
— Да, ваше, — четко подтвердил Анатолий Филиппович.
— Благодарю за доверие. Написано профессионально, — продолжил я разговор. — Словарь, конечно, необычный, тема редкая для нашего издания… Рифмы хорошие, неряшливости нет, стихотворный метр выдержан. Вы где-нибудь учились?
— Всему учился в тюрьме. Даже книги читал, Пушкина читал, Есенина.
— Стихотворение мне понравилось, — подытожил я. — У меня единственная к вам просьба: нужно еще хотя бы два-три стихотворения, чтобы я составил подборку. По одному стихотворению мы в журнале не печатаем. Такие у нас правила.
— Не будем нарушать ваши понятия, — сказал Анатолий Филиппович. — Кое-что у меня в загашнике есть. И я еще напишу. Потом мой кореш к вам подойдет, или я сам приеду.
— Буду ждать, — ответил я.
— У вас просьб ко мне никаких нет? — спросил Анатолий Филиппович. — Живете, я вижу, небогато, офис совсем небольшой, похож немного на крытку. Если что, я могу помочь.
— Нет, благодарю, — удивляясь своей скромности, сказал я. — У меня все есть.
Мы расстались, пожав друг другу руки.
Больше они ко мне не приходили, а стихотворение это я берегу, надеюсь, что все-таки когда-нибудь составлю подборку стихов Анатолия Филипповича.