Гвозди номера № 3 (201), 2022 г.

Эссе — жанр, неисчерпаемый в своих проявлениях. Общая концепция жанра до сих пор отсутствует даже в энциклопедических словарях. Он манит авторов своей свобоой, аморфностью формы. Между тем, свобода высказывания тесно сопряжена с ответственностью за написанный текст. В этом жанре важна рассудительность, философский взгляд на вещи, определенная отстраненность автора от объекта, требующая, однако, глубокого, сугубо личного взгляда на объект. В то же время эссе не является чисто философским трудом, это литературный жанр, где превалирует авторское «Я». Если философское мышление говорит нам: объективная истина важнее частного высказывания, то мышление эссеиста ставит во главу угла субъективное человеческое мнение. Попробуйте-ка проплыть между Сциллой и Харибдой… Непросто это, очень непросто.
«С ВОСТОКА НА ЗАПАД без подзаголовка» — это и обсуждение проблем заграничного урбанизма в форме интервью, и путевые заметки, и описание сцен из жизни. Очерки и эссе плавно перетекают друг в друга, будто подсвечивая личность автора с разных ракурсов. Перед нами предстает богато одаренный человек, сумевший адаптироваться к очень непростой франкоязычной среде. Практически европеец. Житель Гренобля. И-г-о-р. С ударением на второй слог. Он успешный инженер, талантливый писатель, свободно играет на фортепиано. В общем, интеллигент до мозга костей. Взгляд на «их нравы» человека, ставшего в Европе «своим» приятно «отключает» читателя от текущих внешнеполитических баталий. Мы видим автора, въезжающего на территорию Финляндии (очерк «Из Москвы в Хельсинки»): «Скал много. Они вдруг вырываются на волю из-под асфальта и вторгаются своей аскетической суровостью в столичную жизнь. В этом прелесть севера. Под ногами гранит, гранит и гранит. Где уж тут выращивать бахчевые культуры и разбивать пышные сады? И как не назвать по старинке Хельсинки городом контрастов, если первое, что я увидел, выйдя на перрон в январе, — это бананы на ломящемся от обилия фруктов прилавке. Вот это торговля! (У нас в это время бананы завозили раз в год к празднику, и за ними выстраивались огромные очереди)».
Что-что? Дефицит?.. Да, это было написано аж в далеком 1990-м году. В настоящую книгу вошли тексты, опубликованные в 2013–2021 гг., и некоторые эссе 1990-х. При чтении не чувствуешь особых различий между старыми и новыми произведениями. Эта разница ощущается разве что иногда, в мелочах (у нас уже давным-давно бананы продаются круглый год в любом супермаркете), когда читатель волей-неволей делает поправку на время. Авторская стилистка плавно выравнивает контрасты между «тогда» и «сейчас», мы узнаем только маркеры времени. Непринужденность повествования успокаивает читателя. Финляндия, Швеция, Франция… Не претендуя на объективность, Игорь Воловик неспешно описывает путешествия по Европе. Тонкое стилистическое мастерство автора позволяет нам на время забыться, отрешиться от текущих переживаний и выйти за предел классического противостояния: «мы» и «они», так нагнетаемого сейчас средствами массовой информации. Перед нами раскрывается единство человека со всем миром, с нашей маленькой планетой, где все мы связаны. Это не ощущение Родины, это глобальнее — переживание причастности к земле, ко всему, что было и будет: «Во Франции у меня возникло новое ощущение, которого я раньше не знал. Ощущение земли, которая проникает в тебя через ступни. Когда ты прочно стоишь в поле. На вспаханной борозде. Я встал посреди Цвингера. Чтобы почувствовать его почву. Почву излучины Эльбы. Текущей с Востока на Запад. Из прошлого в настоящее».
Отпуск высокооплачиваемого специалиста также служит поводом для короткого эссе. Конечную цель путешествия — океан — Игорь Воловик описывает одним предложением: «Сильная волна поднимает тело, заставляет забыть обо всем и отдаться ей». Эта вопиющая элитарность времяпрепровождения вызывает восхищение и нотки легкой зависти: как же хочется последовать его примеру…
Даже эмигрантская жизнь кажется не такой уж тяжелой. Виктор и Юлька (миниатюра «Окно»), словно перекочевавшие сюда из «Персонажей» Людмилы Коль, хоть и обсуждают соседей из обшарпанного парижского дома, тем не менее, рассуждают о велосипедной поездке в горы, а заканчивается рассказ с поистине французским шармом.
В своих коротких зарисовках автор зачастую жутковато афористичен: «Что сложнее — быть незрячим от рождения или потерять зрение намного позже?» Ответ такой: «Проще быть зрячим и не видеть этот мир». Да, восприятие — не точное отображение реальности, но индивидуальное восприятие каждого формирует его личную действительность. Принимать же мир таким, какой он есть, не надевая ни розовых, ни черных очков, — значит ежедневно соприкасаться с реальностью во всей ее неприглядности. Проще, конечно, все понимать, но как бы «закрывать глаза»: опыт эмоциональных страданий подчас бывает слишком болезненным…
Жизнь автора во Франции — это, впрочем, не только и не столько литературная деятельность. Завершая интервью, на вопрос Натальи Михайловой «Что для вас основное в профессии и в жизни?», автор ответил: «Культура городского пространства, сотрудничество между партнерами на разных уровнях, формулирование и яркая подача мысли, организация проектов». Как урбанист, он в первую очередь обращает внимание на детали, связанные с его профессией: подробности застроек старого и нового Хельсинки, особенности расположения зданий в старом французском дворике — на этом фундаменте вырастают эссе автора, неся основную мысль: все должно быть гармонично. Человек не должен покорять природу, но обязан вписываться в ландшафт. Люди должны уважать друг друга, что трудновато сделать, когда в доме «картонные» стены. А извечная проблема музыкантов с нетерпимостью соседей к домашним занятиям на инструменте!.. Впрочем, автор решает ее чисто по-русски: «Я предлагаю — терпеть!». Вроде бы и смешно, а задумаешься: стоит ли презирать бытовой комфорт, как нас когда-то учили?.. Нужно ли уделять ему повышенное внимание, как это делает автор?.. Открывая нам свои сугубо личные переживания, он выходит на общечеловеческие ценности: преобразование мира, сосуществование непохожих индивидуальностей в городской среде, наконец, такое «затертое» в последнее время понятие, как «личное пространство»: «Москвичу особенно приятно, когда мало народу».
Приближаясь в своих рассуждениях то к философии, то к публицистике, Игорь Воловик устанавливает доверительный тон общения с читателем. Ясность и логичность мышления автора вкупе с владением литературным языком делают чтение увлекательным: погружаешься в «ту жизнь», откуда не хочется выныривать. Нельзя не отметить музыкальность этой прозы: речь льется свободно и спокойно, как мелодия французского аккордеона: «Поток вечернего воздуха влился в салон и сдул с пюпитра нотный лист. Фиолетовый закат освободился от тяжести туч, цепляющихся за остроги синего горизонта». Будто и нет никаких разногласий между нами и европейцами. Все политические и экономические вопросы остаются за скобками, а фокус внимания на главном: все хотят быть счастливыми, все хотят жить в мире и благополучии. По-хорошему, так и должно быть.