Гвозди номера № 4 (190), 2021 г.

Двадцатый век рвал полотнища реальности таким количеством события, что стихи не могли быть иными… чем стали; и посвященное (знаково!) Маяковскому стихотворение Леонида Колганова «Двадцатый век» отличается резкостью суждений и тяжелым ритмом…
…Не говоря о смысловой ритмике повествования:

Предметный стих Колганова всегда открывал множество деталей яви, играл точными определениями и мускульно сжимал строку.
Емкость!
Желание каждого поэта как можно больше включить в минимальную единицу поэтического пространства логично и обосновано, хоть получается не у всех.
У Леонида Колганова получалось: поэтическая речь давала ощущение именно емкости:

История… людей, времени… даже поэзии.
Ее поезд скор, но часто останавливается на нужных станциях.
Поезд уходит, в окна выглядывают лица стихов.
 Разнообразное поэтическое творчество Колганова мерно уезжает в вечность…

В недрах крещенской ночи — в параллелях и меридианах снежности увиденный комочек земли, издающий всхлип: и скрипка поэзии производит высокий звук:

Неожиданность видения отличала стихи Леонида Колганова: стереоскопичность взгляда, помноженная на неповторимость интонации, где мускульно сжималась строка, одаривая словесным чудом.
Тонкость — качество, плохо поддающееся измерению — пронизывала стихи поэта, сообщая им множественные оттенки, блики, полутона: точно на проемах воздуха держались, мерцая, слова…

Будто совместились — ветхозаветная земля с Русью, советской Родиной, постсоветской реальностью; будто две земли сошлись в одном таинственном библейском своде, и новозаветные ключи заиграли: сильно, нежно…
 Истории часто вспыхивала в стихах Колганова: всегда пронизанная таинственными  дугами, точно переводящими ее в смысловые регистры постижения.
 В стихах поэта много яркости, цветов, отливов: но и мудрости не мало, и, совместившая два эти пласта, поэзия дышит подлинностью высоты, рассчитанной на долгое время.