Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 10 (186), 2020 г.



Павел Рыков

«Салтын»

М.: «Вест-Консалтинг», 2020


Революция и насилие неразделимы. Это основное качество коренного переворота в развитии общества: всякая революция одним махом с правовым укладом и моральными ценностями строя, против которого она взбунтовалась. И это уводит ее первоначальный импульс к переменам за грань добра и зла. Так, например, описывает радикальные преобразования Октябрьской революции Павел Рыков: «…можно сказать, в одночасье закончилось прежнее мирволение. Привычное слово "господин" словно на грузовике увезли. Зато взамен, как ветром нанесло, слово "товарищ". С виду хорошее, даже доброе. Вот только грузовики, которые увезли о. Гавриила и сыновей его, по-недоброму взрыкивали».
Героев романа Павла Рыкова «Салтын» угораздило родиться в то время, когда жизнь человеческая не стоила ровным счетом ничего. Октябрьский переворот. Русская окраина, оккупированная в ходе Первой мировой войны румынами, немало натерпелась от европейских колонизаторов. Затем — присоединение области к СССР. Ушли румыны. Пришли, как думали местные, русские. Оказалось, советские. А в 1941‑м началась война…
Как в это страшное время выжить матери-одиночке, вдобавок с незаконнорожденным, «особым» ребенком? Маленький человечек отнюдь не плод любви, да и родился уродом. А выживать надо. Вот они и пытаются. Всеми униженная молодая женщина, фактически девочка и ее сын-инвалид. Мама полы моет на станции, а ребенок побирается на рынке: «Баба Фрося скручивает кулек из старой газеты. Сыплет семечки. Подумавщи чуть, добавляет полстопочки и кладет подаяние в самосшитую торбу, что висит у Салтына через плечо на длинной лямке. И крестится. И Салтына крестит». Всякое время жестоко по-своему. А доброта одна. На все времена.
Мальчик умеет говорить всего одно слово «Салтын». Что это значит, приоткрывается, только в самом конце романа, когда жить ему остается считанные минуты. Это в Богданчике отзывается мирное воспоминание дореволюционных лет, когда еще все было спокойно и хорошо: «Он бежал на свет, и в его безумной голове клубилась и росла нелепая надежда на то, что там, за размытым световым лучом он, наконец, обретет спасение себе и маме от доброго и всемогущего царя Салтана из сказки, которую читывал вечерами добрый бородатый дедушка в очках, спущенных на самый кончик носа».
До революции Гликерия жила в доме священника, отца Гавриила. Автор называет свою героиню по имени, данном ей при крещении, милиционер же Кафтанов и прочие представители советской власти — по паспорту, Надюшкой. Разумеется, у новой власти своя мораль: «Все поповское реквизируется. Будем раздавать бедным. Комиссионно. А над домом, Соломон Израилевич, надо флаг поднять. Красный!». Бедная женщина вынуждена убирать в осиротевшем доме, переделанным под сельсовет. Надю новая власть пока жалеет, как «жертву прежнего режима». Жалеет ее и автор, до поры до времени. Худо-бедно, но до начала очередной войны она дотянула.
И что эта страдалица в жизни видела? Насилие, позор, унижения. Под конец — безобразную клевету. Все начинается незаметно, когда толстая кассирша науськивает против нее милиционера Кафтанова. Казалось бы, ну спела женщина песенку не по-русски. Ан нет! Надо донести куда следует, вдруг шпионка. Подозрительная она… И ведь все дело в том, что на нее глаз положил тот, кто приглянулся этой завидущей бабе: «А полы-то мыла Надюшка — салтынова мать. Она только с вида обсосочек. А когда нагнется тряпкой — видно, что попа у нее луковкой. Ей, Лядовой, через кассовое окошко все видно». И затягивается вокруг несчастной матери петля мертвая, злокозненная.
Но и донос «на бытовой почве» — это всего лишь начало расчеловечивания. Предел наступает, когда свои становятся чужими. Предательство. Оказание содействия противнику с оружием в руках. С отвращением вчитываешься в детали военного коллаборационизма: «– Хайль, Гитлер! — ответил на взмах руки Фёдор и пристукнул, как мог, каблуками». Жест, ставший для отчима Нади привычным, ни при каких условиях не может вызывать сочувствия или симпатии.
Роман Павла Рыкова — о времени, в котором была упразднена христианская мораль, четко разграничивающая добро и зло. В такое время смерть под колесами поезда — страшный, но понятный исход для маленького человека. Куда ж он без мамки-то? А за мамой пришел человек в форме. Автор завершает фабульную линию насильственной гибелью героев, и это вполне в духе того времени. Конец романа — мощная метафора: время, как самый мощный паровоз, несущийся на полном ходу, сминает любого, кто окажется на его пути. Слабых оно не щадит, злобных возвеличивает.
Кто виноват?.. Ответственность несут, прежде всего, сами победители. Устоявшийся в литературной традиции закрытый финал приносит целостность в художественный мир произведения. Все у милицейского генерала хорошо, вот только раз в год он ходит на малоприметную могилку… Жизнь вроде наладилась, но память точит. Павел Рыков словно спрашивает: если одного человека способна грызть совесть, неужели последующие поколения будут наступать на те же грабли? Почему новый мир не усвоил этот урок? Но это не вся правда, а лишь ее часть. Правда в том, что остается за кадром, в том, что почти два века назад вложил в уста своего героя Достоевский: мировая гармония не стоит «слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке».

Ольга ЕФИМОВА



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.