Продолжение. Начало в № № 7, 9, 2020


Сквозь туман, в который погружалось под воздействием иголок его сознание, доносились отрывки профессорских сентенций, которые непрерывно перебивались мелодиями из опер, доносившихся из четырех разноцветных трубок, и призывали профессора к разговору из Красноярска, Тель-Авива, Нью-Йорка и Еревана… «Как много Талантов у Ефима. По первым звукам, доносившимся из трубки, определяет владельца голоса, за полминуты по пульсу ставит диагноз, не завидует чужому успеху, искренне восторгается настоящим Талантом, забывает обиды и не помнит зла, как ребенок радуется, если помогли его иголки, а если понадобится его помощь на Джомолунгме — наденет альпинистские ботинки, возьмет с собой альпеншток… Что-то автор давно не появлялся. Переговорить бы не мешало!.. А, может, все просто — «Каждому свое», по-латыни — «Suum cuique», по-немецки — «Jedem das seine, а по-английски — не знаю. Наверняка, есть аналог!».

…Тогда, осенью семьдесят восьмого, Тулин жил один. Их брак с Ириной не без потерь прошел первый и второй кризисы. Похоже, назревал третий. Жена из-за участившихся семейных ссор уехала к своей матери в Керчь в надежде, что расставание на пару месяцев вернет мужа в супружескую постель, окончательно остывшую после гибели их дочери Вари. Красавица и умница за год до этой нелепой трагедии в Керчи встретилась на соревнованиях по плаванию с двухметровым атлетом Максимом, который рельефным корсетом выделялся даже среди мастеров этого могучего вида спорта. Максим потом дважды приезжал в столицу. Варя познакомила его с родителями. Зная характер дочери, обстоятельная Ирина написала письмо своей матери с просьбой навести справки о потенциальном зяте. Ответ был необнадеживающий — за Максимом тянулся шлейф городского «кобелино». После окончания школы он никуда не поступил и крутился на черном рынке в порту, а его отец давно покинул семью и ушел к официантке из портового ресторана.
Десять лет назад Тулины перебрались в Москву. Ирина, ставшая столичной дамой, с особой опаской восприняла ухаживания периферийного чаровника за дочерью. А когда дело запахло браком, Ирина каменной стеной встала на пути молодых.
После бурного семейного скандала Тулин все же отпустил дочь под бдительное тещино око на две недели в студенческие каникулы. В штормовую погоду самоуверенная парочка на лодке ночью не справилась с черноморской волной. Утонувшие тела через сутки обнаружили местные рыбаки.
Ирина из Керчи регулярно звонила поздним вечером супругу, делясь заботами по уходу за болеющей матерью. Сухие, незаинтересованные вопросы о здоровье тещи и односложные ответы супруга о делах на работе все больше убеждали Ирину, что третий кризис им не удастся пережить. Она предприняла еще одну попытку восстановить отношения. В очередном телефонном разговоре Ирина обмолвилась, что была у профессора-гинеколога, который после осмотра сказал, что у нее детородная функция в полном порядке, а цыганка пообещала секрет нашептать, чтоб сына родить.
Павел решительно остановил женщину: «Перспектива выполнять функции отца при возможностях деда — сомнительное дело! Сын, когда вырастет, меня как величать будет: "Папа" или "Деда"?!» Я хочу с сыном, когда ему будет восемнадцать, на ринг выйти, и чтоб ноги у меня не дрожали…».
Лаборатория, которую Тулин возглавил сразу после ухода неординарного предшественника, за десять лет превратилась в мощный научно-исследовательский комплекс с испытательной базой, на отдельной территории и восьмиэтажным корпусом.
Министр несколько раз приезжал в лабораторию, за развитие которой ратовал начальник и генеральный конструктор предприятия Северин. Все знали, что министр во время войны работал главным инженером на заводе по выпуску артиллерийских снарядов, где директором был Северин. Лаборатория при такой опеке получала новейшее оборудование, в том числе приобретаемое за валюту.
Северин постоянно заводил с другом разговор о своей неминуемой отставке по состоянию здоровья и рекомендовал присмотреться к Тулину, который мог бы заменить его, и в качестве первого шага предложил ввести Тулина вместо себя в состав Научно-технического Совета министерства, на заседаниях которого рассматривались новые идеи и разработки. По мнению Северина, появление в сложившемся коллективе, более чем наполовину состоявшего из чиновников, молодого доктора физико-математических наук с нестандартным взглядом на развитие инженерной мысли и знакомого с производством принесло бы несомненную пользу отрасли.
На одном из заседаний Совета должны были обсуждаться результаты разработок по идее, предложенной на конкурентной основе министром двум предприятиям отрасли. Тулин, назначенный одним из трех оппонентов, не только отклонил в весьма неделикатной форме оба варианта, но и предложил пути исправления, обосновав их экономически и технологически. В Большом актовом зале секретного ведомства воцарилась тишина. Министр поблагодарил оппонента за столь радикальное отношение к разработкам и предложил вернуться к этой теме в более деловой обстановке.
Через неделю Тулин обосновал свои доводы лично министру. Тема была закрыта. После этого случая Тулину несколько раз поручалось по личному указанию министра готовить заключения по новым разработкам. Тулин стал часто бывать в высоком кабинете. Однажды министр предложил выпить чаю. Когда они сели за небольшой столик у окна, закрытого плотной шторой, хозяин кабинета по-отечески пододвинул Тулину мед и печенье:
— Привезли для Северина какое-то заграничное снадобье. Дай бог поможет. Если Ванька уйдет на пенсию — неделю не проживет. Сколько случаев знаю… Тебя в шахматы звал играть? У нас с ним счет за полторы тысячи партий перевалил. Пока он впереди. Не садись с ним — обыграет.
— А если я выиграю?
Министр покачал доброжелательно головой:
— То-то он тебя вперед толкает. Вижу, ты и сам не слабак… Хочу поручить тебе деликатное дело. Это Северин мне посоветовал. Ты слышал о Программе конверсии?
— Толком нет. Не представляю, какой смысл на сложном оборудовании изготавливать кастрюли и сковородки. Каждая обойдется в десятки раз дороже продажной цены. Кто их будет покупать?.. И зачем технологов и конструкторов такой квалификации занимать ерундой… Разбегутся!
Министр посмотрел на Павла и усмехнулся:
— Тут группа умельцев предложила изготавливать приводные унифицированные модули по принципу кратности мощности. В определенных случаях можно привод из них набирать с гарантией срока службы. Докладывают, что в Англии и Швеции уже изготавливают. Надо разобраться. Если дело — включим в Общесоюзную Программу. По конверсии отчитаемся и свои деньги тратить не будем.
— А ознакомиться с документацией где?
— Помощник организует. Они и опытные образцы уже изготовили… Поедешь к капиталистам. Мне нужно честное и независимое мнение.
— У меня английский на примитивном уровне.
— Переводчица будет, заодно и присмотрит. Ты каких женщин любишь?
— Умных.
— Достойно, но не всегда дальновидно. Вернешься — мне справку короткую на пару листов. На Совете доложишь… А если переводчица еще и красивая?
— Значит, не сбегу.
— А ты еще и нахал!.. Пойдешь в Министерство начальником управления по перспективным разработкам. Мне туда хозяин нужен, который по делу, а не по субординации будет решать. Главное, чтобы спец был и не лизун, — министр погрозил пальцем, потом улыбнулся и подмигнул.
— Можно мне с генеральным посоветоваться?
— Старый хрен тебя не отдаст… И правильно! Независимый чиновник всю работу в Министерстве развалит… Я сам через это прошел. Но тогда война была… Ты такое имя — Лев Борисович Ванников — слышал?
— Северин рассказывал.
— Нарком вооружения до ареста в первых числах июня сорок первого. Прямо из камеры на Лубянке спустя месяц после начала войны был доставлен в кабинет Сталина и оттуда вышел наркомом боеприпасов. Во время войны проблем со снарядами и патронами не было. Мужественный и красивый человек. После войны один из руководителей Атомного и Водородного проектов. Получил вторую звезду Героя соцтруда за номером «один», а потом и третью тоже за номером «один»… Это он мне путевку выписал в министры… Меня зимой сорок первого отозвали с фронта и определили как картографа в оперативное управление генштаба. В декабре Ванников проводил совещание по закрытым схемам доставки боеприпасов на фронт. Я карту разложил, отошел и стою. Все за. Он и меня спрашивает. Молчу — кругом такие чины. А потом осмелел и доложил, что и как надо доработать… Ванников говорит: «Дело смыслит, но снаряды надо не только возить, их изготавливать надо». Короче, я поехал на Урал к Северину. Так в обойму Ванникова и попал. В шестьдесят втором не стало его. Надорвался… Короче, поедешь в Швецию и Англию. Должны хорошо принять и показать. Может, что у них купим. Команду в наши торгпредства дали.
В лабораторию уверенно вошла ухоженная шатенка с выразительными формами, которые подчеркивались облегающим темно-вишневым костюмом, явно не ширпотребного пошива. Все посмотрели на гостью, а мужчины еще и на ее стройные ноги. Она уверенно открыла дверь в кабинет Павла и представилась по-военному:
— Безрукова Ольга Васильевна. Я буду сопровождать вас в командировке как переводчица.
Павел встал из-за стола и, улыбаясь, пошел навстречу:
— И приглядывать. Прошу.
Гостья протянула руку. Павел ощутил упругое рукопожатие:
— Меня предупредили, но когда я увидел вас, то понял, что скорее мне приглядывать придется… чтоб не похитили вас. …Естественно, для улучшения европейского генофонда, подорванного крестовыми походами и клериканством.
— Спасибо! Моя задача обеспечить вас качественным переводом и ознакомить с особенностями общения с зарубежными коллегами… Кстати, прошло много лет, и появились другие причины, обуславливающие состояние генофонда в Европе, — парировала гостья.
Тулин пригласил гостью к небольшому столику с двумя креслами, стоявшими в углу кабинета. Она кивком поблагодарила и села боком с прямой спиной.
— Чай, кофе или что покрепче? — Павел посмотрел на ее колени.
— Лучше минеральную воду, — женщина улыбнулась, перехватив его взгляд. — Я окончила технический вуз… Постараюсь в вашей терминологии не путаться.
— Где как не в вашем ведомстве нужны профессионалы на все случаи жизни! — Тулин наполнил фужеры.
— Сколько времени мне понадобится? — деловито спросила гостья.
— Учитывая ваше инженерное образование, за пару недель справимся. Мне придется свой рабочий график построить под вас, — так же деловито сказал Тулин.
— Я постараюсь быть прилежной. Вот мой домашний и служебный телефоны. — Женщина встала и одернула юбку.
— Неудобно звонить домой, а вдруг ваш супруг возьмет трубку.
— Мне звонят по работе в разное время суток. И я не замужем.
После вечерних новостей ему захотелось позвонить Безруковой и назначить встречу. «Это слишком явно покажет мой интерес… Но ведь умна, образована, хороша и, похоже, небезопасна! Просто, Павлин, вы холостякуете, а это даже по медицине вредно, ибо сначала образуется переизбыток тестостерона, а потом из-за его неиспользования воспаление предстательной железы! В конце концов, надо думать о здоровье, тем более, может быть, это обоюдно! Ибо, Павлин, при отсутствии тренировки некоторые элементы мужской идентичности, как известно, могут отмереть! В любом случае, такой быстрый звонок — тактически неверен… Кто-то из мудрых сказал, что серьезные люди пьют выдержанное вино, но чтоб не только ощутить, но и понять его букет — надо к нему привыкнуть!».
Они встречались у Тулина в кабинете после обеда через день. Ольга быстро ухватывала технические тонкости и практически не путалась в терминологии. После очередной встречи в лаборатории Павел пригласил ее «для отработки взаимодействия» на вечер в кафе.
— Если это поможет делу, то согласна. — Ольга посмотрела на Тулина внимательно и улыбнулась. — Форма одежды обсуждается?
— Демократическая… Нет, лучше в полной комплектации… как подготовка к командировке. Меня это тоже касается, естественно.
— Я за второе.
Когда они выбрали место в зале, он встал сзади, чтобы пододвинуть ей стул. На ней была блузка с очень большим вырезом. Ольга обернулась, чуть не задев его грудью — Павел увидел, что она была без бюстгальтера:
— На Западе обращаются друг к другу чаще по имени. Нам придется в командировке общаться при коллегах. Так что я просто Ольга. Мне можно сразу называть вас Павлом, чтобы привыкнуть?
— Конечно. В детстве меня величали Павлином.
— Вы были зазнайкой?
— Нет, но за себя постоять мог.
— Хотела бы обсудить с вами один пикантный вопрос… Надо взять с собой достаточно одежды — ведь мы там будем не один день.
— Достаточно — это сколько?
— Ну, костюма два, лучше три, рубашек и галстуков побольше. Там не принято два дня подряд в одном и том же появляться.
— Это решаемо… Вот только смокинга у меня нет. Всю жизнь мечтал в смокинге с красивой женщиной в ресторане посидеть… Говорят, чтобы смокинг носить, нужно учиться. Историю про смокинг могу рассказать… Позволите?
— Готова слушать, но с содержанием не ниже талии!.. И с нормативной лексикой. Хотя модно стало пользоваться другим вокабуляром.
— Я, смею доложить, старомоден… На гастролях в Одессе потерялся смокинг знаменитого народного артиста — мужчины весьма внушительных габаритов. Быстро нашли отрез бостона. Театральный закройщик развернул и сказал, что материала не хватит. Провал! Оставалось три дня до объявленного спектакля, на котором должны были присутствовать первые лица, находившиеся на отдыхе под Одессой. Кто-то вспомнил про старого еврея-одессита, который шил без примерки на особ самых высоких чинов. Полуслепой старик посмотрел на артиста, развернул отрез и прошамкал: «Приходите, уважаемый, послезавтра». В назначенное утро старик с любовью снял пылинку с плеча клиента: «А это вам остаток, уважаемый, на кепочку».
— А почему вы заговорили о смокинге?
— Голсуорси — один из самых моих любимых писателей. Его герои всегда вечером были в смокингах. Он напоминает нашего Гончарова. Вроде бы ничего не происходит, а оторваться от текста не можешь… Боюсь, со мной начало что-то происходить, но в другом смысле.
— Голсуорси за год до смерти в 1931 году получил Нобелевскую по литературе, — Безрукова сделала вид, что не поняла Тулина
— Гончаров тоже бесспорно стал бы Нобелевским лауреатом, но слишком рано родился… Может, и я рано родился. Один мой приятель как-то сказал: «Чтобы меньше было разводов — надо сразу жениться второй раз».
— Я предлагаю не углубляться в прошлое и сделать заказ. У взрослых людей всегда есть прошлое.
Павел встрепенулся и протянул даме меню:
— Что пить будем? Родимую?
— Смокинг и водка не сочетаются… Я была бы не против с мужчиной в смокинге выпить коньяку… Даже надела бы вечернее платье. Если судьба еще раз сведет нас, «вы», нет «ты» — ведь по-английски это одно и то же — будешь ответственным за коньяк, а я за место…
— Я слышал, что Николай Второй усиливал послевкусие от коньяка ломтиком лимона и кусочком твердого сыра.
— Император был гурман и, бесспорно, знал, что лимон нарушает послевкусие, а сыр улучшает, — Ольга улыбнулась.
— В Москве меня предупредили, что сопровождение будет небезопасным.
— Кто, интересно, это обещал?
— Теперь уже неважно! Но придется быть начеку при демонстрации своих непрофессиональных познаний.
Ольга кивком показала на гитариста, который настраивал инструмент и электрический усилитель:
— Зачем двадцать лет учиться, чтоб способствовать чужому пищеварению?
— А гитаристу наплевать, кто в зале. Он живет в своем мире… И дай бог ему счастья! Он честно зарабатывает на хлеб.
— Дай бог, чтобы хватило на масло для семьи, если у него она есть.
Только когда они сдали паспорта на регистрацию, Павел обнаружил, что места у них в разных салонах. Самолет взлетел. Соседнее через проход место было свободно. Павел подозвал стюардессу и попросил ее пересадить на него свою спутницу, которая летела экономклассом. Стюардесса вежливо отказала. Когда надпись на табло «Застегните ремни» погасла, Павел встал и пошел в салон экономкласса. Ольга спала, укрывшись с головой одеялом. Тулин вернулся на свое место.
Сосед оказался руководителем внешнеторговой организации и разговорчивым собеседником. Павел слушал соседа и злился на свою неспособность решить элементарный вопрос с пересадкой Ольги. Злость прошла сразу, когда он увидел ноги спускающейся в белом плаще по трапу Ольги. Неожиданно для себя Павел порывисто обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Ольга сделала вид, что ничего не произошло. Их встретила высокая худая шведка в высоких сапогах и красной куртке. В отеле на ресепшн она взяла их паспорта и что-то долго по-шведски объясняла. Их поселили на разных этажах. Ольга сказала, что шведка ждет их через полчаса в нижнем кафетерии для уточнения распорядка.
Всю неделю с утра до вечера они проводили на фирме. Пару раз лишь их пригласили на ужин в ресторан. Все проходило официально и по-скандинавски сухо.
До глубокой ночи у себя в номере Тулин подробно записывал содержание переговоров, рисовал схемы, читал проспекты, а рука тянулась к телефонной трубке: «Надо что-то уточнить, да нет, конечно, — услышать ее голос…», но он мужественно останавливал себя: «Рано, Павлин! Не гони пароход! Она просто решит, что ты обычный перехватчик… А вдруг это серьезно? И все сломается, и превратится в обычный флирт, который убьет все… Всему свое Время! А, может, она просто следит за ним и проверяет на слабину. И в кафе потому пошла… Ждем, Павлин! В ее учреждении хорошо готовят…».
В Лондоне, куда они опять летели в разных салонах, все происходило по той же схеме: отель, фирма, обеды, ужины. В один из дней на фирме отмечался какой-то юбилей. И хотя их пригласили принять участие в нем, Ольга сказала, что будет этичнее поблагодарить и отказаться, сославшись на занятость. Англичане оценят такую деликатность. Они вышли из офиса.
Павел взял Ольгу за руку:
— Здесь далеко до Национальной галереи?
— Минут двадцать медленным шагом, посматривая по сторонам.
— Я читал о самых известных коллекциях Возрождения. Хотел бы проверить свою память. Давайте… извини, давай пойдем в Национальную галерею… Когда еще удастся побывать в одном из главных хранилищ, где собрано нетленное?
— В 1824 году коллекция банкира Ангерстайна, хотя правильно — Ангерштайна — стала Национальной галереей Альбиона, — сказала тихо Ольга, улыбнувшись.
— Мы с начальником в начале моей инженерной карьеры поехали в командировку в Ленинград, на конференцию. В свободное время он повел меня в Эрмитаж, где три часа демонстрировал эрудицию. А я, устыдившись своей необразованности, стал восполнять пробел.
— Ну, тогда виски для восстановления памяти?
Они выпили в ближайшем пабе. В залах музея перед полотнами Павел напряженно вспоминал и старался не допускать отсебятины. Ольга внимательно слушала его комментарии. Однако ему показалось, что ей это все известно.
Когда они вышли на улицу, Павел взял Ольгу под руку:
— В нашем отеле наверху ресторан. Там наверняка хороший вид на вечерний Лондон. Предлагаю поужинать.
— В смокинге с красивой женщиной? — Ольга кокетливо покачала головой. — Я, между прочим, ничего не забыла и платье взяла, как обещала.
— Не сомневаюсь… при вашей профессии это было бы смешно!.. И мы будем пить коньяк… И я буду в смокинге, который по большому блату мне сшил известный театральный портной не менее известного московского театра… А я ведь тоже ничего не забыл!
— Надеюсь, с кепочкой! — она засмеялась.
Спустя полчаса он ожидал Безрукову в лифтовом холле. Она появилась в длинном черном платье и, взяв его под руку, повела к лифту. В кабине никого не было. Ольга стояла лицом к нему, от нее исходил аромат свежей травы. Через ее плечо в зеркале кабины он увидел, что ее спина открыта до талии.
В ресторане заняты были все столы, с которых виден вечерний Лондон. Ольга по-английски долго что-то объясняла подошедшему метрдотелю. Он внимательно слушал, а потом заученно улыбнулся и повел их к столу в боковой нише.
Быстро подошел официант. Павел показал рукой на даму. Ольга сделала заказ и повернулась к нему:
— Я заказала рыбу. Коньяк привезут отдельно, здесь так принято.
— Сегодня, надеюсь. Очень удачно мы посмотрели производственную линию. Вы уже понимаете все с полуслова.
— Спасибо.
Павел усмехнулся: — Придется тебя нанимать консультантом.
— Я подумаю об условиях.
Появился официант в красном фраке и белых перчатках. Он подвез золоченную тележку с бутылками. Павел посмотрел на три шеренги незнакомых бутылок и цокнул языком:
— «Арарата» и «Еревана» тут точно нет.
Ольга улыбнулась и быстро что-то сказала официанту. Тот вынул из второго ряда бутылку и показал ей. Женщина кивнула.
— Я заказала по два шага Hennessy XO. Это приличный и доступный, по командировочным возможностям, коньяк, — вздохнула Ольга.
— Два шага — это сколько?
— Коньячная рюмка, положенная боком на стол, вмещает шаг, это грамм тридцать-сорок, в зависимости от типа рюмки, а опертая на подставку — два шага.
Официант нагнулся, достал две рюмки, спиртовую горелку, зажигалкой поджег фитиль и стал подогревать рюмки, красиво водя ими над огнем.
— Что он делает? — спросил Павел.
— Тару надо подогреть, — Ольга рассмеялась.
— Может, сразу утроить? — вкрадчиво произнес Тулин.
— Боюсь, наш бюджет не выдержит! — Ольга улыбнулась и цокнула языком. — Я обещала пить коньяк с мужчиной в смокинге, но класс напитка мы не обговаривали.
— В пределах тогда допустимого, — Павел картинно почесал затылок.
Они выпили. Разговор не клеился. Принесли рыбу. Другой официант долго разделывал ее и красиво уложил филейные куски на тарелки, украсив блюдо зеленью.
— А что, гарнир не полагается?.. Музыка будет?
— В таких ресторанах не принято с музыкой, — Безрукова посмотрела на Павла.– Может, финишируем? Чувствую, ужин не задался. В следующий раз захватим гитариста из Москвы.
— Как хорошо он играл! И наверняка за скромное вознаграждение… Профессионалы любят свою специальность больше денег.
— Это у нас, — Ольга сказала тихо.
Когда шли по коридору, она взяла Павла за руку:
— У меня плохо работает замок в окне. Хочу напоследок подышать лондонским ароматом.
— Я в ремеслухе на слесаря учился. Наверное, руки что-нибудь помнят.
Ее номер был поскромнее. Павел подергал за ручку и, приложив силу, открыл окно, которое выходило во внутренний двор. Ольга положила сумочку на подоконник и, опершись на нее грудью, выглянула:
— Ничего интересного… Лондон с заднего двора. Как везде и у нас. Надписи только по-аглицки. — Она глубоко втянула воздух, — Мне кажется, замок сзади на платье тоже требует внимания.
Утром Тулин пошел переодеться в свой номер, чтобы идти на завтрак. «Как все естественно произошло. Но в постели она явно не стала включать четвертую скорость».
Запах ее тела шел с ним по коридору и будоражил… «Только никаких решений! Холоднокровнее, Паша… Вы не на работе! Кажется, так говорил Беня Крик великого Бабеля¹».
Они стали жить в номере Павла. В свободное от служебных дел время обслуживающий персонал оповещали трафаретом на дверной ручке «Please don’t disturb» и привыкали друг к другу в постели. Неожиданно Павел поймал себя на мысли, что отсутствие Ольги даже на короткое время по вполне понятным гигиеническим причинам его раздражает.
В Москве она, помедлив, назвала таксисту свой адрес. Павел закрыл глаза и молчал. Всю дорогу он не отпускал руку Ольги. У подъезда вышел первым и достал из багажника оба чемодана, потом открыл дверь с ее стороны и помог ей выйти.
— У меня в холодильнике, наверное, мышь повесилась, — вздохнула Ольга, — Дай бог, чтоб холодильник не отключился…
— Какая мышь?
— Черная с серыми лапками. Не сумела бедняжка банку с тушенкой открыть… Подождешь, пока я в гастроном сбегаю? Мужчину приглашать в дом с пустым холодильником, по крайней мере, недальновидно.
— Это слово я уже слышал. Правда, в другом контексте. Вместе сходим. Вдруг на обратном пути потеряешься, или какой удалец перехватит, а у меня нет ключей. Может, хватит в дурачка играть? Я просто не могу тебя отпустить.
— Вообще или в гастроном? — спокойно спросила Ольга.
— В ЗАГС предложение по спецпочте прислать или под подушкой оставить?
— Нужно согласовать с моим начальством.
— И работать ты не будешь… Мне жена нужна, а не сотрудница… такого — Павел погрозил пальцем — ведомства!
— Тогда под моей подушкой.
Они не спали всю ночь и практически не разговаривали. Когда утром на кухне пили кофе, Павел внимательно посмотрел на Ольгу:
— Великий ортодокс и мой любимый Ларошфуко² сказал: «Ум всегда в дураках у сердца». А я хочу переделать: хорошо, когда ум и сердце вместе не дураки… Как считаешь? Может, начнем настоящую жизнь вместе?
— А что, раньше была у тебя ненастоящая?
— Не лови меня на слове… Ум и сердце мне дуэтом шепчут: если упустишь эту женщину — все остальное будет не настоящее.
— Жизнь всегда настоящая… А новая жизнь вмещает и опыт, и надежду, которая далеко не всегда оправдывается… Сомневаешься?
— Нет сомнений ни капельки!.. Просто радуюсь вслух за себя и уверен в успехе… Я просто люблю тебя всем своим прошлым, настоящим и будущим!
Через две недели после приезда Павел отправил справку и доклад в приемную министра. С Ольгой они встречались каждый день. Позвонил помощник министра и сказал, что Тулина ждут в воскресенье в восемь вечера.
В знакомом кабинете Павел сидел в углу и разглядывал огромную карту мира за спиной министра, которая закрывала всю стену. На ней разноцветными бумажными флажками были отмечены военные базы. Министр захлопнул папку и, посмотрев на Павла, подмигнул:
— Примеряешь место для себя? Карта нужна как психотропное оружие… У меня тут серьезная публика порой сомневается… Кивну на карту — сразу соглашаются… Руководитель — прежде всего, психолог, а уж потом начальник… Посмотрел справку, а доклад отдал в техническое управление. Может, сама идея унифицированных агрегатов в масштабе страны актуальна. Я директору института машиноведения позвоню, чтоб тебя без академических амбиций встретили… Опять Ваня в больнице… Заезжал к нему… Чайку или чего покрепче? Уже воскресенье. Чего пьешь, водку или коньяк?
— Лучше второе.
— Всегда?.. Или после Европы?
— Угостили в Стокгольме. Получше нашего «Арарата».
— Смелый ты человек… У меня есть грузинский, ты такого не пил. Подарочный!
Министр снял трубку и сделал заказ. Быстро принесли коньяк, сыр, пирожки.
— Давай за здоровье друга моего. Мы с ним столько прошли… Наливай по-нашему, чтоб краев не видно было… Нельзя ему на пенсию…
Они чокнулись. Министр встал, подошел к окну и обернулся:
— Наливай по второй… В каком весе выступал?
— Сначала во втором среднем, а последние три года в полутяже.
— У кого тренировался?
— Огуренкова.
— Евгений Иванович — известное имя в спорте. Таких имен в боксе единицы… Королёв, Попенченко, ну еще три-четыре…
— Почему? У нас олимпийских чемпионов сколько!
— Ты хотя бы для приличия с начальником не спорил. Я говорю о тех, кто не просто на большом пьедестале стоял, а сыграл роль в развитии бокса… Это в любом деле. — Министр улыбнулся. — Главное, меру, сынок, надо знать. Вот мой сын меры не знал, потому ни внука, ни внучки мне не оставил… Тоже боксом занимался, да не туда пошел.