Гвозди номера № 06 (182), 2020 г.

Есть сходство у дома сгоревшего с домом новым,
Где нигде нет людей и зияют проломы-дыры.
Когда чей-то past есть будущее другого,
То это немного стирает вкус масла и сыра.
Но вдруг дом на камне? И вдруг виноградарь трезвый?
Пусть так, это все не то, что мы заслужили.
Должны мы навлечь разрушения глас небесный,
Должны ожидать слой пепла и комья пыли.
Но милостив Вышний, и милость находит повод.
То, что было в пыли, незаметно становится главным,
Пока ангелы, распрощавшиеся с Авраамом,
Повернули к Содому, чтоб сжечь этот грешный город.

Вот зимний Летний сад, и соловей
Не подает ни повода, ни гласа.
Озябший часовой среди аллей
Стоит — и не нарушит он приказа
Екатерины — охранять цветок,
Здесь двести лет назад расцветший первым.
Но быть свободным, не оставшись верным,
Не получилось. Светел и высок,
Стоит солдат на службе у легенды,
Кумир лелеет мраморный наряд,
Стоят — мороз, с зачетками студенты,
И часовые с косами стоят…
Стояние ложится в человеке
В основу продвижения вперед.
Кто не стоит, тот дальше не идет.
Стоят варяги по дороге в греки.

И ангелы на месте алтарей
Давно не существующих церквей.

Как аромат, что глазу недоступен,
Смирив природу, заключен бывает
В цветной или изогнутый флакон —
Становится понятен людям он,
Когда, бесплотный, одухотворяет
Пустую форму, мертвую в ником, —
Так ангел человекам, неотступен,
Является — не дух громокипящий,
Не огнь, неосязаем в плоти, в камне —
Но вдруг земным очам небесно явлен
И Божии слова произносящий
Почти что человечьим языком.

Цветы цветут, и рыбы в пищу употребляют рыб других,
И птицы в небесах трепещут, и мухи хмурятся на них,
Когда не вызревают злаки, посаженные на песке,
Когда кидаются собаки на несъедобное в тоске,
Когда уже иные знаки приличествуют небесам,
Ассиметрично спит в овраге рыбак, знакомый парусам…
Но стоит тронуть тень квадрата овалом вазы ледяной,
Вином наполнится когда-то вода, разбавленная мной,
И будет радость в чуде пира, и солнце в лужах на полу,
Улыбка будущего мира с Пречистой Матерью в углу…

Не освященный первым чудом и не омывший рук своих,
Не пил вина один Иуда, причастный более других.

Галилейская Кана канула в облаках,
Будто винная капля капнула накануне.
Припекает на солнце, и все на своих ногах
Покидают пристанища, чтоб не прозябнуть втуне.
Где по небу идет корабль, там вершится то,
Что всегда вершится в тех иль иных масштабах,
Задрожит рука, разбавившая вино,
Когда рот пригубит настойку из винограда.
Где вода? — и распорядитель трясется мелко,
Ожидая больших убытков от этой сделки…

Где вода? — дивятся скупые распорядители.
Здесь вода живая, и счастлив, кто будет пить ее.

Всуе нельзя о Кане, будто о таракане.
Словно в одном капкане
Греки и могикане —
Галлы и персы — в Кане.

В Кане сегодня людно,
Брачно и обоюдно,
Метаморфозно, чудно,
Винно, съестно, посудно…

В Кане сегодня — Канны,
Пальмовые все ветви,
С руками над облаками
Оскар застыл в молитве,

Будто бы розу ветра
Сделавший полем битвы,
Как будто из Галилеи
Может прийти сценарий.

И ветви пальмы шумели,
А сверху их всех снимали.

Овидий превращал девиц в явленья,
А юношей — в растенья,
И ссылка южная им северной была.
Но есть иной хозяин вдохновенья.
Когда он совершает превращенья,
Преображает души — не тела.

Я думаю, мне было бы на пользу:
Колеса, миллиарды, самолет,
Иметь профессию и быть свободным от
Вещей, символизирующих кольца,
А также от природы тех вещей,
Как от простуд и ДНК клещей.

Я думаю, а Бог располагает.
И там, где он меня расположил,
Я не имею более двух жил,
Как и всего, чем живопись моргает.
Я расположен вкривь, не небоскреб,
Не виден в телескоп, но микроскопа
Не избежал. И что же микроскоп?
Мерещится то лупа, то Европа,
Но в эту Русь, в которой я пощусь,
Я, может быть, когда-то превращусь.

И я крещусь. Я расположен так,
Пусть не совсем по образу — по форме.
Двурук я и двуног, как вечный знак.
Как вечный слог, я равноценен норме.

Я думал, как использовать в бою
То место, на котором я стою…
Но бой снаружи и внутри меня,
И место есть внутри и есть снаружи.
Когда-нибудь я буду обнаружен,
Не избегу прицельного огня.

Ах, если оказалось бы в Раю
То место, на котором я стою,
Я б встал крестом, и за руки мои
Схватились все, кого я прежде знал.

Я знал, что в центре неба и земли
Немыслимый воздвигнут пьедестал.