Иронический аспект реальности часто союзен с метафизическим: так или иначе, но именно соплетение различных взглядов позволяет истолковать реальность — насколько она вообще поддается толкованию.
Монолог Змея Горыныча завершится гремучим, карнавальным выводом:

И слово перейдет к бабушке: высказаться о своей жизни в стихотворение «Бабушка Домаша»:

Деревенская, народная, дремучая стойкость силы, какую и смерть боится трогать…
Владимир Уфлянд просвечивал действительность своеобразным карнавалом — в том числе языка: то, кажется, расхлябанного, то предельно точного; он (отчасти, конечно, на свой манер) каталогизировал советскую действительность, столько всего намешавшую, что только и оставалось создавать поэтические каталоги:

Произносимое с сарказмом сильнее войдет в реальность, чем сказанное без, и Уфлянд, играя смыслами, впускал в стихи разные линии комического; ирония наслаивалась на осмеяние; но пафос не наполнял строки: ибо жизнь — повседневная, рутинная — в сущности, исключает его.
Самое главное — это частная жизнь: тишина ее вызревания, медленное движение к смерти, без мыслей о ней, огурцы, растущие на грядках.

В обычном видеть невероятное — наивернейший вариант уфологии.