Тонкость организации стиха есть тайна.
Капсулы расшифровки, предлагаемые литературными критиками, всегда условны…
Стихи Михаила Ерёмина не подразумевают широкой аудитории, как не подразумевает ее определенного рода музыка: Яначека, например, или Губайдулиной; тем не менее, наличие таких, присутствие в полях поэзии необходимо, как необходимы все цветы:

Нечто детско-наивное мерцает в стихах забытым счастьем (взросление всегда, отчасти, изгнание из рая).
И – на эти детские разводы наслаивается изощренность поэтической техники, чьи технологии тоже, как будто, зашифрованы поэтом, или закамуфлированы им.
В стихах Ерёмина происходит то, что невозможно – как вы представляете себе полукошачий организм, по-птичьи кутающийся в слякоть? – но именно абсурдность подобного рода показывает возможности амплитуды сознания, поднимающего порой к такой запредельности образов, что непонятно – как это возможно.

Причудливо смешиваются пласты мира, его культурные слои – так дети мешают свои игрушки, чтобы потом, сортируя их, заглядывая в старые ящики, вспоминать периоды собственного роста.
Нечто от серебряной скани, финифти проскальзывает в изощренных, причудливых словесных орнаментах Ерёмина, и, кажется, это нечто связано с самой сокровенной тайной поэзии, которую не разгадать никогда.