Гвозди номера № 02 (178), 2020 г.

Славянское фэнтези — популярный ныне жанр, в котором, с одной стороны, главные составляющие — древнерусские сказки, легенды, предания, а с другой стороны, сюжет построен по принципу классического фэнтези: любовь, странствия, погони, приключения… Мир богов сосуществует с реальным миром, а то и вовсе вторгается в него, наряду с миром темных и низших сил. Игровой мир обладает особенной событийностью. Читатель изначально принимает для себя действительность воображаемого мира, которую придумывает автор фэнтези, и берет на себя сознательную функцию игрока.
Дмитрий Павлов, в основном, соблюдает канон жанра. В его книге все как положено: и рыцарь-изгой, и весьма странный пастух, и красавица Любава… Пастух — изначально чужак, да и девушка отнюдь не «бедная овечка»: «Ей дали силу, способную остановить рати. Ей предложили дар, перед которым спасуют колдуны и чародеи. Так почему она должна от всего этого отказаться? Ради кого? Ради того, кто не смог оценить ее?» И, конечно, магия, которая связывает эти непростые судьбы — как же без волшебства в огромном призрачном «где-то», затерявшемся в стародавнем «когда-то»?
Обращает на себя внимание обилие подробностей пестрого, мозаичного мира и аж три эпиграфа, один из которых — из «Ежика в тумане». Пролог настраивает нас на серьезные философские изыскания: «Создание постигшего себя разума — это безграничная вселенная, в которой вопросов больше, чем ответов… Почему сейчас любит, а завтра– ненавидит? Почему утром — дрим фолк, а вечером — хогаку с ее бамбуковыми флейтами?». Роман начинается с вопросов, и на протяжении ряда страниц главные герои будут пытаться их разрешить, поскольку главная цель любого фэнтези — раскрытие извечных морально-философских вопросов посредством их развертывания в ином измерении, любая же сказочность — лишь антураж, подспорье для этого.
При этом повествование бывает резким, местами — отрывистым. Стрый носится над землей чуть ли не со скоростью света. Нападение на пастуха стаи волколаков происходит уже на первых страницах. Нужно отметить, что и Порубежье, и Стеклянная пустыня выписаны очень подробно: картинку будто видишь по телевизору. И люди в фэнтезийном мире — точно такие же, как в нашем с вами: не только любят и ждут, но и предают, уходят, упиваются своей властью. Разве что магия — реальна. Даже любимую овцу пастуха Митяя зовут Чара.
Но не ждите от этого романа традиционного фэнтезийного хэппи-энда. Автор определяет свой роман как «злая сказка для взрослых». Пастух предает Любаву. Лабиринт невозможно пройти, поскольку его нет. Финал закольцован с прологом: от первого лица ведется рассуждение о силе человеческого разума: «Говорят, сознание, то есть то, как мы воспринимаем окружающий мир, переживаем, реагируем, — и определяет нас. Оно во многом связано с нашим опытом, нашей историей. Но принадлежит ли нам наша история? Кто может поручиться за правдивость воспоминаний, за честность хранящегося в памяти? И есть ли у нас подлинная свобода, если большую часть своего выбора мы осуществляем интуитивно? <…> Так, может, сознание — это иллюзия, фикция? Но тогда кто же мы такие? Кто такой я? И кто они, тени из моего сна?». При этом, создавая своих героев, автор опирается на психологическую достоверность: мы воспринимаем их эмоции и поступки как имеющие право на существование в реальном мире, а, может быть, и происходившие на самом деле. Оттого жутковато читать окончание романа: открытый, но печальный финал цепляет своей трагичностью, и привыкнув ждать от сказок чудес, мы досадуем: и это все?
На одном из литературных порталов автор признается: «Итак, роман "Потеха…" закончил, но сам на свои же вопросы не ответил. Читал Ницше, углублялся в "Психологию сознания" Антти Ревонсуо, заодно захватил "Эволюцию разума" Курцвейла и трактат "Научные битвы за душу" Марио Борегара, не прошел мимо Пелевина (кто не слышал о Шлеме ужаса?), но понял одно… впереди дорога. Второй том точно будет, ведь души откуда-то берутся и куда-то уходят, а живые мучаются в своих "реальностях"».
Как? Нас ждет второй том? Значит, поэтому в первой книге все так трагически сложилось? И что будет с Изильдой? Не многовато ли рассуждений о том, что такое сознание и определяет ли оно бытие? Хотя эпическое фэнтези и характеризуется масштабом сюжетных событий, затрагивающих весь описываемый мир, сотрясаемый конфликтами или природными катаклизмами, все-таки этот роман воспринимается не только как сказочный, но в, первую очередь, как философский. При этом текст читается довольно легко, а финальные риторические вопросы, создавая ощущение недосказанности, заставляют ждать продолжения.
Главный признак эпического фэнтези — тщательно прописанный мир. Дмитрий Павлов даже поместил в конце «Краткий справочник», чтобы читателю было легче ориентироваться в его альтернативной вселенной. Подводя итог, хочется сказать: «Потеха колдунов: Пробуждение» — качественная мистика, рассчитанная, в основном, на подготовленную аудиторию.