Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 02 (166), 2019 г.



Марина ЗОЛОТАРЕВСКАЯ



УЛИТКИ ПО-КОРОЛЕВСКИ
(Сказка)



Марина Золотаревская — поэт, прозаик, переводчик. Родилась в 1960 году. Окончила Харьковский политехнический институт. Автор книг "Кто ее зовет?.." (2008, Сан-Франциско, иллюстрации Владимира Витковского) и "Переход" (2011, в содружестве с Аллой Ходос). Марина Золотаревская была постоянным автором, преводчиком и членом редколлегии русскоязычного журнала "Terra Nova", издававшегося в Калифорнии. Редактор литературного альманаха "Образы жизни" (издается в Сан-Франциско). Публикации в журналах "День и Ночь", "Радуга", "Новый берег", "Слово‑Word". Живет в Сан-Франциско, Калифорния.

Юре

Есть на свете страна Бранция. Она очень похожа на Францию, но на этом сходство заканчивается.
В свое время (и хорошо, что не в чужое) правил Бранцией король из династии Обвалуа по имени Гденрих Очередной. Хотя, может быть, его звали Крал Следующий или Прилипп Положенный. Неважно, какое имя он носил, потому что народ его называл… впрочем, скоро сами узнаете. А пока пусть будет Гденрих.
Одним королям непременно подавай славу, другие не могут жить без войны, а третьим почему-то просто необходимо, чтобы их все боялись. Гденриха все это не привлекало. Для него самым большим удовольствием было хорошо покушать. Зубы, особенно резцы, были у него прекрасные, аппетит еще прекраснее, поэтому к тридцати годам он уже наел небольшое брюшко и такие выпуклые щечки, что они наполовину скрывали его глаза — глаза черные, длинные, и, как ни странно, тоже прекрасные.
Королей, любящих сытно поесть, в мире предостаточно. Но нашему Гденриху, в отличие от большинства, хотелось, чтобы его подданные тоже ели сытно. Или хотя бы не голодали.
И он принимал меры.
С тех пор, как этот король двадцатилетним (и еще худым) вступил на трон, каждую осень от берегов Бранции отчаливали караваны судов. Они направлялись через пролив во Фланглию, она же Великопристания, — везли туда отменное шипучее вино, которым славилась и по сей день славится Бранция. В обмен фланглийский король поставлял в Бранцию зерно — первосортную пшеницу. Так что при Гденрихе если и случался в стране недород, то голод — никогда: в неурожайные годы всем нуждающимся раздавали хлеб — отличный фланглийский хлеб из запасов короля.
Думаете, его за это именовали Гденрихом Святым, Гденрихом Спасителем, или хотя бы Гденрихом Кормильцем? Ну, тогда вы не знаете бранцузов. Их ведь хлебом не корми, дай над кем-нибудь позубоскалить. Вот короля и стали называть за глаза… Впрочем, не только за глаза, — еще и за ровные, крупные резцы, и за выпуклые щеки, а главное, за обычай запасать на случай голода зерно, — народ Бранции прозвал своего монарха "король Хомяк".
Кто придумал эту кличку, неизвестно. Однако очень скоро она обежала всю Бранцию, а потом перебралась через пролив к флангличанам, где умудрилась дойти даже до слуха их короля и его шестнадцатилетней дочери.
Юная принцесса хихикнула в шелковый платочек, зато королю прозвище соседа не понравилось.
— Весьма некорректно, — процедил он, оскорбленный за бранцузского коллегу, и так негодующе нахмурился, что выронил из каждого глаза по моноклю.
И только сам Гденрих долгое время не знал, как он зовется у собственных подданных, пока в один прекрасный день ему не сообщил об этом первый министр Ужан Д´Анос.
— Шутников развелось… — только и сказал король Бранции.
— Не извольте беспокоиться, государь, — зашептал Д´Анос, — обещаю, что мы их всех скоро выследим, арестуем и как следует накажем, то есть обезглавим.
Гденрих, услыхав это обещание, повел себя довольно неожиданно.
— Я тебе накажу, — закричал он, — я тебе обезглавлю! Я сейчас тебя самого… без ужина оставлю! — Ничего страшнее ему не пришло в голову. — Вон отсюда!
Он затопал на Д´Аноса ногами, и тот пулей вылетел из королевских покоев, довольно громко пробормотав в дверях: "Бешеный хомяк!"
А Гденрих подошел к зеркалу. "Я и правда что-то раздобрел", — грустно сознался он вслух, и сам себе возразил: "Лучше раздобреть, чем разозлиться!"
Острота, по правде говоря, вышла на троечку, и все же король повеселел. Но вечером, отужинав гренками по-вваллийски (рецепт ему прислал с тайным курьером сам король Фланглии), он услышал, как один из убиравших посуду слуг шепнул другому: "Все схомячил!"
Гденрих так огорчился, что снова проголодался и попросил добавки. Управившись и с нею, он посидел, повздыхал и подумал: "Хомяк так хомяк; хотя бы не кровавый деспот". После чего силой заставил себя почистить зубы и пошел спать.
И увидел престранный сон. Будто бы сидит он за столом в трапезной перед блюдом румяных гренок, а рядом — подумать только! — красавица королева. Улыбаясь, она наливает ему кофе — чудесный ароматный чмокко. А еще за столом сидят их дети, маленькие черноглазые принцы и принцессы, то ли пятеро, то ли шестеро, — во сне Гденрих не мог их сосчитать. Вот они протягивают золотые тарелочки, вот он серебрянной лопаткой раскладывает по тарелочкам гренки…
Король проснулся в прекрасном настроении. "А почему бы мне и вправду не жениться?" — подумал он. И решил послать трех вельмож познатнее к королю Фланглии — сватать его дочь.
Сказано — сделано. Посланные вернулись гордыми, как гуси: привезли согласие короля-отца и портрет невесты.
— Какая тоненькая! — ахнул Гденрих, увидев портрет. — Так и хочется дать ей кусочек хлебушка!
Надо, отметил он про себя, поскорее отправить ко двору фланглийского короля кого-нибудь из лучших поваров. Пусть тот разузнает, какие блюда любит будущая королева Бранции, и, если нужно, подучится их готовить. Пожалуй, лучше сделать это тайно. Будет юной королеве приятный сюрприз.
К сожалению, до этого дело не дошло. Но давайте все по порядку.
Пару дней спустя король сидел в своем кабинете и подсчитывал приход-расход. Вообще-то монархи не любят заниматься бухгалтерией, но уж очень Гденриху нравилось щелкать на своих счетах. Такие счеты были огромной редкостью: их изготовили в Скитае. Король на них налюбоваться не мог: рамка и проволочки — золотые, а костяшки выточены из светло-зеленого полупрозрачного жаждеита в виде виноградин и так схожи с настоящими ягодами, что просто просятся в рот. Итак, Гденрих с удовольствием щелкал на счетах, когда к нему вдруг ворвался (без доклада, но зато с громким воплем) его военный министр барон Мешарль Д´Армоед.
— Ваше величество, славные новости! — орал он. — Война с Фланглией неизбежна!
— Что?! — подпрыгнул король.
— Принцесса, ваша невеста, сбежала!
— С чего сбежала? — не понял Гденрих.
— С того, что не захотела стать вашей супругой, государь! Сбежала с каким-то сатирландским дворянином по имени Рыцарь Пуха и Пера и обвенчалась с ним!
Король так и сел.
— Почему? — жалобно спросил он. — Почему она так поступила?
Д´Армоед выпалил:
— Она сказала, что не сможет найти ни хомячьей клетки, ни поилки, ни кормушки, подходящих по размеру вашему величеству! — Барон затряс в воздухе обнаженной шпагой, чуть не расколотив люстру, и завопил:
— Кровью! Только кровью можно смыть такую обиду! Прикажете начать войну, государь?
— Нет, не прикажу! — заявил король. — Я должен подумать.
И выставив разочарованного Д´Армоеда, он забегал из угла в угол. Мрачные мысли играли им, как черные кошки — мячиком.
— Война, — бормотал он, — что значит война?
И сам себе отвечал (иногда на него нападала охота говорить в рифму):
— Ни вина, ни зерна.
Ему представилось, как в огне корчатся виноградные лозы Бранции… Как горят пшеничные поля Фланглии, и от них исходит страшный запах хлеба — хлеба, которого никогда не будет. Мысленно он увидел разрушенные города и умирающих солдат, своих и чужих… Чьи-то голодные глаза и худые ручки, безнадежно протягивающие пустые тарелки…
— Не стану воевать!!! — закричал король на весь дворец, так что стражники за дверями даже вздрогнули и проснулись, пристукнув алебардами. И вовремя: король, высунув голову из дверей, громко потребовал:
— Эй, кто-нибудь! Запишите, что я приказываю: никакой войны — это раз. Короля Фланглии поздравить с замужеством дочери — это два. А если у кого-то руки чешутся воевать, пусть идет и воюет с улитками!
(Улитки были для виноградников Бранции настоящим бедствием: они проедали листья, портили ягоды и вредили урожаю. Уничтожать их было не так-то легко. Улиток собирали руками и потом давили ногами, как и гроздья, но с гораздо меньшим удовольствием.)
— Да, пусть воюет с улитками! — повторила королевская голова и опять скрылась за дверями, а все придворные и слуги, услыхавшие приказ, побежали его записывать. Кроме стражников, конечно: эти остались на посту и с чистой совестью вскоре заснули снова.
Меж тем Гденрих, немного успокоившись, рассуждал сам с собой:
— Подумаешь, обида! Настоящий бранцуз умеет прощать даме.
Тут он пожалел, что не носит усов: после такой фразы в самый раз было бы их подкрутить.
— Посватаюсь к кому-нибудь еще, — бодрился он. — Чем я плох?
И король подошел к зеркалу. Из зеркала на него глянул хомяк в короне.
С трудом приподнятое настроение снова упало.
— Выйду на воздух, — вздохнул Гденрих и, взяв палисандровую трость с золотым набалдашником, отправился в королевский виноградник. Но там его настроение окончательно испортилось: по лозам ползали улитки. Виноградинки еще только завязывались, однако мерзких тварей это не смущало: они покамест закусывали листьями и уже обгрызли многие до самых черенков. Как улитки умудрялись грызть, будучи совершенно беззубыми, знали только они сами.
— Ах, подлые! — вскричал король и принялся сшибать вредителей тростью.
Увы, пока он очищал одну лозу, сброшенные улитки успевали забраться на другую со скоростью, начисто опровергающей все поговорки об их медлительности.
— Даже на это я не гожусь, — в тоске проговорил король. — Народ меня вышучивает, невеста высмеяла и отвергла, улитки, и те не принимают всерьез. Лучше мне умереть!
И ему вправду захотелось умереть.
Сперва он вознамерился повеситься, но сразу передумал. С тех пор, как в детстве он болел ангиной и ему повязывали вокруг шеи плотные компрессы, Гденрих терпеть не мог, когда что-нибудь давило ему на горло.
Тогда он решил утопиться, но вовремя вспомнил, что умеет плавать не хуже самого толстого тюленя.
Наконец, он выбрал способ:
— Сьем какую-нибудь пакость и умру. — В этот миг его взгляд упал на улиток. — Вот их и сьем!
Но есть такую гадость в сыром виде показалось ему чересчур даже для самоубийцы. И Гденрих, доверху набив улитками все карманы, сунул трость подмышку и проследовал прямиком на дворцовую кухню.
Повара с поварятами онемели, когда туда явился собственной персоной его величество король и, высыпав на белый мраморный стол гору виноградных улиток, велел:
— Сварить для меня!!!
Повара сделалить зелеными, как листья молодого салата.
— Ваше величество, — пролепетал главный повар. — Улиток не едят…
— Приказ короля! — топнул ногой Гденрих. — Я кому сказал! Сварить и подать мне на ужин. И чтоб никто, слышите, никто не смел пробовать!
Оставшееся до ужина время он хотел употребить на составление завещания. Просидел над ним битых три часа, а написал в конце концов одну-единственную фразу:

Завещаю моим подданным выбрать нового короля, чтобы был добрый, умный и честный.
Гденрих.

Он сунул завещание в карман и поплелся в трапезную — на свой последний ужин.
Стол уже был накрыт. Король мог убедиться, что его приказание выполнено: он снял крышку с плоской золотой кастрюльки, и там оказались улитки. Правда, Гденрих узнал их не сразу. Хоть они и оставались в прежних раковинах, но выглядели (да и пахли) почему-то несравнимо привлекательнее.
Король взял одну, сунул в раковину крошечную двузубую золотую вилочку, подцепил кусочек и, зажмурившись, положил в рот.
— Мммм!..
На вкус это оказалось восхитительным: что-то среднее между устрицей и нежнейшей молодой курятиной. Вдобавок в раковины была добавлена какая-то чудесная приправа.
— Вино, масло, майоран, укроп, чесночок, тмин, соль и немножко перца, — перечислял вслух разбиравшийся в кулинарии король. — Ах, какая вкусная смерть!
Съев последнюю улитку и потыкав вилочкой во все опустевшие раковины, — не осталось ли хоть кусочка, — его величество со вздохом поплелся в спальню, улегся в постель и стал ждать смерти. Ждал-ждал, ждал-ждал, соскучился, да и уснул. Проснулся он уже поздним утром и, только заканчивая умываться, вдруг припомнил:
— Ой! Я же должен был умереть! Может, я уже привидение?
И бегом помчался к зеркалу, подумав:
— Если меня там не будет, значит, точно — я привидение!
Как ни странно, в зеркале он обнаружил цветущего и здорового Гденриха.
А потом понял, что и в самом деле здоров и умереть ему больше не хочется, зато очень хочется покушать чего-нибудь, — ну, например, этих прекрасных, изумительных улиточек.
— Сейчас закажу еще, — король даже облизнулся. — А повара, что их приготовил, награжу. Нет, сначала награжу, а потом закажу.
И он позвал: "Эй, стража!", но когда полдюжины до зубов вооруженных солдат вбежали к нему, гремя оружием, спохватился:
— То есть нет, нет, не стража!
Сбитые с толку стражники затоптались на месте, и Гденриху стало неловко. Наконец, он нашелся:
— Спасибо, вижу, что вы хорошие солдаты. Возвращайтесь на пост, а двое пусть пойдут на кухню и приведут того повара, что вчера приготовил мне ужин. Да смотрите, не напугайте беднягу, не то подумает, что он под арестом.
Ожидая, Гдерних порвал свое завещание в клочки и стал думать, как наградит повара: то ли званием Мирных Дел Полковника, то ли Орденом Золотого Половника. Орден, правда, еще предстояло учредить. Пока он существовал, — правда, уже полминуты, — только в воображении короля.
В дверь постучал и потом заглянул стражник. Вид у него почему-то был слегка ошарашенный, особенно для стражника.
— Привели повара? — спросил король.
— Ждет за дверью, ваше величество!
— Так впустите его, — слегка рассердился король, — что вы его там маринуете! У него ведь тоже дела есть!
— Государь, — промямлил стражник, — мы не можем впустить его.
— Что за глупости! — рассердился король уже сильнее.
— Так ведь это не он, ваше величество, это она. То есть не повар, а повариха.
— Дама?! — удивился Гденрих, для которого женщины всех сословий были дамами. Пригласите ее скорей!
И вошла молодая женщина небольшого роста, круглая. смуглая и румяная, как хорошо выпеченная булочка. Волосы ее были цвета очень спелого каштана, а глаза — цвета очень крепкого чая, и выглядела она, несмотря на молодость, очень серьезной.
Как полагается, она поклонилась королю, спокойно села в предложенное им кресло и без всякой робости подняла на Гденриха глаза.
Орден Золотого Половника сразу вылетел у того из головы.
— Как… как вас зовут, сударыня? — осведомился он, почему-то запнувшись.
— Порция, ваше величество.
"Какое славное, аппетитное имя!", — подумал его величество, а вслух спросил:
— Так это вы готовили улиток, госпожа Порция?
— Никто другой не решился, государь!
— А рецепт откуда?
— Мой собственный, ваше величество, — отвечала она с достоинством.
Король торжественно произнес:
— Госпожа Порция, я поздравляю вас с изобретением великолепного нового блюда.
И уже менее торжественно добавил:
— Было ужасно вкусно!
Тут оказалось, что Порция умеет улыбаться. Она просто просияла улыбкой:
— Правда, государь? А мне кажется, надо бы добавить лаврового листа, положить немножко меньше чеснока и вместо укропа попробовать базилик. И еще они мне показались чуточку недосоленными, но я побоялась..
— Постойте! — перебил король. — Вы что же, их пробовали?
— Разумеется, ваше величество. Первые пять штук съела сама, на всякий случай.
Гденрих так изумился, что глаза его выкатились из-за щек, точно два солнца из-за гор.
— Я же запретил! — воскликнул он.
Повариха, похоже, обиделась. Она опустила глаза и стала теребить кружева на своем фартуке, пышные и легкие, точно взбитый белок.
— Коль вам угодно, государь, — проговорила она слегка охрипшим голоском, — можете меня арестовать за нарушение королевского приказа. Только я все равно скажу, что отвечаю за свою работу. Как-никак, это новое блюдо. Если оно вредное, подавать его — преступление. Если невкусное — позор! Я бы и кучеру его не предложила, не попробовав, тем более вашему величеству. Когда еще Бранция дождется такого короля?
— Какого? — переспросил Гденрих, тоже почему-то слегка охрипнув.
— Доброго, умного и честного… Ой! что вы?!
Король Бранции, слегка пыхтя, опустился перед поварихой на одно колено и промолвил:
— Госпожа Порция, вы самая прекрасная и благородная дама на свете. Согласны вы стать моей женой и королевой Бранции?
Порция вскочила с кресла.
— Ваше величество, конечно, изволит шутить!
— Ничуть, сударыня, — заверил он ее, не подымаясь, хотя колену было неудобно и даже больно. — Я готов поклясться самой страшной клятвой, что хочу жениться на вас!
— Так поклянитесь! — потребовала она.
— Чтоб мне навек покинуть Бранцию!
— Верю, верю, — испугалась Порция и бросилась его подымать, — вставайте, пол холодный, еще простудите колено!
— Так вы согласны выйти за меня, сударыня? — настаивал король, вставая и отдуваясь.
Повариха залилась таким румянцем, что стала похожа уже не на булочку, а на пирожок с вишнями.
— Согласна, ваше величество, но хочу сначала о чем-то попросить. Когда я стану вашей женой и королевой Бранции, можно мне будет иногда все-таки готовить самой? Хотя бы для вас, для ваших близких друзей, и… и… для маленьких принцев и принцесс?
Вместо ответа король расцеловал ее.
— Хром и магнезия! — восхищенно выругался стражник, подглядывавший в замочную скважину. — Вот тебе и хомяк!
Разумеется, на свадьбе было много шипучего вина и вкусной еды. Но больше всего приглашенным понравились улитки. Первую гость брал с опаской, вторую — с удовольствием, а отведав третью, хватал за рукав кого-нибудь из слуг, подносивших кушанья, и шептал: "Умоляю, скажи, как их готовят!"
Тот сразу отшатывался: "Что вы, сударь (или сударыня)! Это же государственная тайна! Рецепт известен только ее величеству королеве! Впрочем, для вас, — добавлял слуга, понизив голос, — я постараюсь его раздобыть".
И пять минут спустя где-нибудь за колонной таинственный рецепт переходил из в рук в руки. А поскольку пересказать кому-нибудь по секрету государственную тайну любит каждый, месяц спустя его знали все бранцузы.
Говорят, этот план придумал Д´Анос, впервые в жизни нашедший своему коварству полезное для всех применение: в результате виноградники Бранции скоро были очищены от улиток, так что желающим полакомиться "улитками по-королевски", как назвали новое блюдо, пришлось их разводить. Дюжины три Гденрих послал вместе с рецептом королю Фланглии в знак того, что совсем не сердится.
Говорят еще, что народ полюбил королеву Порцию и даже не дал ей никакой обидной клички. Впрочем, нашелся один нахал, который крикнул ей вслед "королева Морская Свинка", так его вызвала на дуэль целая рота королевских ушкодеров, — а с этими ребятами, как всякий знает, шутки плохи. Уши у негодяя потом целый месяц напоминали ломти спелого арбуза.
А Гденрих с женой жили долго и счастливо, и у них было не то пятеро, не то шестеро детей, черноглазых принцев и принцесс. И можете не сомневаться, что ее величество время от времени сама для них готовила.
Между прочим, история эта абсолютна правдива. Если желаете убедиться, приезжайте в нашу прекрасную Бранцию. Королей, правда, там уже давно нет, зато есть улитки. Вам их приготовят и подадут в любом ресторанчике.
Ну, а если до Бранции вам трудно добраться, постарайтесь попасть хотя бы во Францию. Там тоже неплохо готовят улиток, хотя наши, конечно, лучше!



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.