|
|
Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов
|
Гвозди номера № 09 (161), 2018 г.
Александр Тимофеевский.
"Я здесь родился"
М.: "Издательство Евгения Степанова", 2017
Однажды Тимофеевский — полушутя, полусерьезно — сказал мне: "Я долго пытался себе объяснить, как из простых слов вдруг возникают прекрасные стихи. И у Пушкина я нашел философский камень, алгоритм поэзии: “Сын на ножки поднялся,/ В дно головкой уперся,/ Понатужился немножко/ “Как бы здесь на двор окошко/ Нам проделать?” — молвил он,/ Вышиб дно и вышел вон”. Да, именно: вышиб дно и вышел вон. Так и стихотворение: оно не должно исчерпываться своим содержанием, оно должно быть больше самого себя. В противном случае поэт так и остается в своей тесной бочке, где не хватает воздуха".
И вот новая книга. В ней собраны стихи 1950-х — 2010-х годов, прочно связанных с Москвой. Читаю-перечитываю — та же легкость дыхания, тот же стремительный темп, та же серьезность — но "серьезность по-Тимофеевскому": то есть растворенная в легком юморе, причем этот юмор часто заключается в самом течении поэтической речи, в пушкинской легкости тона, о чем бы поэт ни говорил. Вообще, трудно представить Тимофеевского, погруженного в разговор о быте; бытовые вопросы решаются между делом, как само собой разумеющееся; главное — литература, стихи; например, во время моего последнего прихода к нему домой мы рассуждали на кухне во всем ли права Цветаева в своих оценках Пушкина…
Никогда Тимофеевский не позволяет себе пустословия, напротив: везде у него — согласное пение звуков, мягкий шелест, шуршание слов. Унаследованная им от ХIХ века гладкость письма не убаюкивает — заряжает бодростью, как утренняя зарядка, придает сил. Тимофеевский бросает смешливо-невозмутимый взгляд даже на житейские неприятности; ведь как досадно, когда нервничаешь, ожидая, что в подъезд войдут посторонние и нарушат уединение с любимой! Автор называет этих посторонних собирательным понятием "домовой":
<...>
И всегда он был готов
Сделать пакость нам любую:
Натравить на нас котов
И уборщицу рябую.
Мог мальчишек подучить –
С домовыми в дружбе черти, –
Быстро лампочку включить,
Напугав тебя до смерти. <...>
И спустя много лет, сентиментально забредя в то памятное место, вспоминает домового и ждет с ним встречи, заманивая его оброненными в лестничный пролет спичками:
<...>
Жду ответа с чердака
И прислушиваюсь чутко, –
То ли нету старика,
То ли вышел на минутку.
В книге есть стихотворения на тему, которая всегда волновала Тимофеевского: личность и государство (в единении с государством герой становится конформистом; что неизбежно приводит к деградации). В связи с этим — в двух словах о биографии поэта. Он окончил сценарный факультет ВГИКа, и ни одна киностудия не решилась на экранизацию его дипломного сценария. Автор уехал зарабатывать на жизнь в Душанбе. Стихи начал писать с начала 50-х, однако дорога в советские издания была закрыта по причине очень уж "вольнолюбивой" лирики. Во-первых, в стихотворении "На смерть Фадеева" говорилось о том, как система калечит читателей; во-вторых, прошла публикация в самиздатовском журнале "Синтаксис", который выпускал диссидент Александр Гинзбург. Единственное место, где мог работать поэт — киностудия "Союз-мультфильм".
В сборник вошло знаменитое стихотворение (оно открывает сборник); последние две строки из него иногда цитируют, не имея представления, кому принадлежит ее авторство:
Быть может, не во сне, а наяву
Я с поезда сойду напропалую
И в чистом поле упаду в траву,
И зареву, и землю поцелую.
Конечно же, ты прав, хоть на Луну,
Хоть к черту на кулички, но не ближе –
Чем я сильней люблю свою страну,
Тем больше государство ненавижу.
А если говорить о "влюбленном Тимофеевском"… Приведу начало из "Мальчишника"; это стихотворение можно воспринимать просто как крики восторга:
Чтоб освежить башку, на воздух
Я выбегал из духоты,
И на меня смотрели звезды
С неизмеримой высоты.
И я кричал ему: о Боже,
Не заслужил твоих наград!
Ответь тогда, за что, за что же
Я счастлив так и так богат?
А ночь все очертанья стерла,
Ночь отвечала тишиной.
И перехватывало горло —
Передо мной был мир иной. <...>
Но это не просто крики восторга. У "Мальчишника" есть посвящение "Н. Д.": жене Александра Павловича: он пишет о последнем дне своей безбрачной "свободы", о счастье обретения верного спутника.
Именно благодаря Наталье не так давно родились строки стихотворения, которым книга завершается: "Но знаю — вокруг меня чудо/ И вижу одну красоту".
Эмиль СОКОЛЬСКИЙ
|
|