"Литературные известия" № 09 (161), 2018.

Людмила Саницкая — кандидат медицинских наук, врач высшей категории. Занимается литературой в течение многих лет — пишет лирические стихи, очерки, биографические эссе. Автор шести поэтических сборников и книги мемуарной прозы "Вверх по ручью". Публиковалась в журналах "Юность", "Простор", "Дети Ра", международных альманахах "Муза", "Связующее слово", "Золотое руно", "Зарубежные задворки" (Германия), альманахах "Московский год поэзии" ("Литературная газета", 2013 г.), "Синева на крылах", "Небеса любви", "Краски жизни", "Стихотворный светоч", "Мы рождены для вдохновенья", "То пятое время года", "Судьба России", "Витражи". Публикуется в периодической печати, постоянный автор литературной страницы "Медицинской газеты". Людмила Саницкая — член Союза писателей России и Международного сообщества писателей России, Союза писателей ХХI века, член литературного клуба "Московитянка" Центрального Дома литераторов, литературного объединения Центрального Дома ученых "ЛИТО на Пречистенке". Является лауреатом литературных премий
им. А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова, С. А. Есенина и М. А. Булгакова, номинант премии "Писатель ХХI века".

Голубоокая река,
Ресницы — бархат камышовый…
Земли родной первооснова,
Чиста, тиха и глубока.

Туманом упадает грусть,
А утром всходит облаками…
Не замутненная веками
Краса — есенинская Русь.

Она несет благую весть,
Душевные омоет раны…
Края есть чудные и страны,
Но сердце бьется только здесь.

Ореховое дерево у дома,
Тропическое солнце Ферганы…
На карточке семейного альбома —
Мой отчим, не вернувшийся с войны.
Смеется, с мамой молодой в обнимку.
Так оба хороши и влюблены,
Что счастье проливается со снимка…
И дата — за неделю до войны.
Письмо — солдатский серый треугольник —
Последнее из крошева войны.
И выраженье неизбывной боли
У мамы — до конца, до седины.

Теперь, наверное, они опять в обнимку
Стоят среди небесной тишины.
И мама молодая, как на снимке,
И отчим, не вернувшийся с войны.

Молчанье сирого сиротства.
Крапива, пижма, лопухи…
Тому, кто предал первородство,
Еще припомнятся грехи.

Мох, зеленеющий на крыше.
Забитых окон слепота…
И все же дом чуть слышно дышит,
Как дышит церковь без креста.

И яблоня, к нему припавши,
Беды не в силах превозмочь,
Как женщина на поле павших,
Ему пытается помочь.

Небесное око сквозь кроны
деревьев, рванувшихся ввысь.
Клочок заповедной, зеленой
земли, где дороги сплелись
Эрато, Эвтерпы и Клио,
и тех, кому внятна их речь…
Я здесь была слишком счастливой,
чтоб их откровенья сберечь.
Зимой, в городской круговерти
вернет многоумный смартфон
минуты любви и бессмертья,
и счастья у белых колонн.

Пахнет осень прелою листвой.
Слышен шум невидимой запруды.
Гаснет небо. И явленьем чуда
Диск луны плывет над головой.

Над оврагом, с четкостью резца,
Старый дом диковинного свойства.
Все его дыханье и устройство
Есть каприз владельца и творца.

Шпили, башни, лестницы, крыльцо —
Все его изломы и извивы
Ветхо и пленительно красивы,
Как былой красавицы лицо.

То ли давней памяти следы,
То ли лист семейного альбома —
Силуэт причудливого дома
Над зеленым зеркалом воды.

За то, что так долго и верно живу
В горниле грохочущем стольного града,
Бывает, и мне выпадает награда —
Миражная, зыбкая явь дежа вю.

Беседка в заросшем жасмином саду.
Аллея с медовым дыханием липы.
Кузен-подпоручик, еще не убитый.
Гнедой жеребец у него в поводу.

Ржавеющий вензель над аркой ворот.
Из окон — аккорды, светло и негромко…
А то, что все это — киношная съемка,
Не так уж и важно. Не так уж и в счет.

А оказалось — в декабре печальном,
Бесснежном, лишь слегка заиндевелом —
Так мало близких. Но все больше дальних,
Все больше тех, кому совсем нет дела
Ни до тебя, ни до меня тем паче…

И рвется сердце к сердцу старой дачи,
В сентябрь, где слышен мягкий, глуховатый
Стук спелых яблок, падающих в осень.
Где двое — влюблены и виноваты,
Хотя, по сути, невиновны вовсе.

И тень руки за светлой занавеской,
На скрип калитки, отворившей вечер.
И дальней электрички выкрик резкий,
И лай приветный пса крутого нрава,
Что радостным щенком бежит навстречу…

В окошке свет, а из открытой двери —
Как благодать покоя и доверья —
Поток любви и магия тепла…
Бессмертны все. Ни боли, ни потери…
Я там, давно, но все-таки — была.

Сегодня речь идет не о любви.
Скорей — о человеческой приязни.
И письма пожелтевшие твои
Уже читаю без былой боязни.

А было — эти легкие листы
И почерк нервный — сердце обжигали.
И маленькие боги с высоты,
Смеясь, тугие луки напрягали.

А нынче здесь иные божества
Уютно умостились у камина —
Часы заводят, шевелят дрова
И верно служат мудрой Мнемозине.

Но вот, коснусь исписанных листков —
И замолчу, и затаюсь бессонно…
И светит мне из вереницы слов
Души минувшей пламень потаенный.

Я хотела бы жить в этом доме,
Так похожем на сказочный пряник,
Где-то между весной и зимою,
Между синей лыжней и ручьями.

Я б ему оживляла камины,
Забывала везде свою пряжу…
И ждала, отодвинув гардину.
Силуэт твоего экипажа.

И в наивности сей пасторали
В стиле позднего Средневековья
Было б вдоволь мечты и печали,
Чтоб потом обернуться любовью.

Этот дом навещали б олени
И смотрели твоими глазами.
Он бы мог быть счастливой Вселенной…
Но не здесь. Не сейчас. И не с нами.

Откуда-то звучало смутно,
мерцало светом, как фантом,
чего не высказать прилюдно,
а лишь себе. Или вдвоем
с прозрачной тишиной зеркальной,
с планшетной гладкостью стекла…
Намек ли, лепет, взгляд прощальный,
молитва бабки повивальной,
освобождающей дитя
из теплой колыбели чрева...
Слова старинного напева,
издалека ли, свысока…
Исчезнувшего счастья крохи…
Чтоб на почти последнем вздохе
вдруг обозначилась — строка.

Волосы цвета платины,
Синяя грусть — взгляд.
Время, когда заплатим мы
За опустевший сад.
Время оценки времени
По дорогой шкале.
Время понять, как временны
Наши шаги по земле.
И улыбнуться времени
Новому, как рассвет.
И не уйти в безвременье,
Если ты был — поэт.

— Никогда! — сказал мне адиантум,
папоротник в кружевной вуали,
что зовется Волосом Венеры.
— Никогда не быть тебе красивой,
как в далекой юности зеленой!
Уронив листочек толстощекий,
— Никогда! — промолвила толстянка,
денежное дерево в народе.
— Никогда не быть тебе богатой,
как герои сказочных историй.

— Не грусти! — шепнула ветка мирта,
деревца невест и гнезд семейных.
— Не грусти! Ни в красоте, ни в злате
Счастья нет. Держись меня, и будет
Дом твой теплым, а душа богатой!..

Гвозди номера № 09 (161), 2018 г.