Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 28 (58), 2010 г.



Некоторые особенности гениев

"Гений и злодейство несовместимы" — эта пушкинская цитата из "Моцарта и Сальери" стала практически аксиомой. Но существовала, тем не менее, поговорка (про Юпитера и Быка), которой руководствовались многие из гениев, может быть, помимо своей воли, подчиняясь только эмоциям и страстям и, не задумываясь ни о самой поговорке, ни о последствии своих поступков. Их уже давно судили и Высшим, и человеческим судом, но иногда приходит желание вникнуть в природу гения, чтоб совместить несовместимое: его неадекватный характер и злые поступки в соединении с действительно непревзойденными в мировой культуре произведениями.

В. Я. Брюсов (1873-1924) — русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, один из основоположников русского символизма, — был отчислен из гимназии за пропаганду атеистических идей. Брюсов был воспитан атеистом, но в юности увлекался спиритизмом и говорил, что со временем спиритизм "найдет себе применение в технике, подобно пару и электричеству".

В 1898 году Брюсов пишет в дневнике: "Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать мое поведение могут только великие деяния". В предисловии к своей первой книге "Chefs d' oeuvre" (Шедевры), автор заявляет: "Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству".

Брюсов руководил книгоиздательством "Скорпион" и участвовал в выпуске альманаха этого издательства "Северные цветы", а также стал основным действующим лицом в журнале "Весы" и "самодержавно в них правил". По словам Ходасевича, "Брюсов был лишен чувства равенства", он постоянно стремился к лидерству и отводил себе роль капитана литературного корабля модернистского течения. Он был диктатором и не допускал ни в ком никакой независимости. Независимость означала для каждого литератора круга Брюсова прямой путь во враги к нему. Он — полновластный хозяин — строго запрещал своим сотрудникам участвовать в других издательствах и журналах. Он редактировал по приглашению П. Б. Струве литературный отдел старейшего московского журнала "Русская мысль" в 1910 г. Декабрьский номер был арестован за порнографию: Брюсов напечатал там повесть "Последние страницы из дневника женщины".

На знаменитых средах у Брюсова разбирались стихи таких мастеров слова, как Блок и Белый, к которым Брюсов относился покровительственно. Стихи же самого Брюсова разбирать было не принято и все должны были относиться к ним, как к истине в последней инстанции.

Для Брюсова поэт без "ист" не был поэтом. На какой-то вечер не были приглашены Цветаева и Ходасевич, а когда у Брюсова спросили, почему, — он ответил: "Они — никто. Под какой же я их проставлю рубрикой?"

Известна история с Мариной Цветаевой, когда поначалу, как молодую талантливую поэтессу, Брюсов принял ее под свое покровительство, а, когда она проявила собственную волю, он продемонстрировал пренебрежение к ее творчеству.

Сама Цветаева вспоминает, что когда в 17 лет вышла ее первая книга "Вечерний альбом", она получила довольно благосклонный отзыв от мэтра, но в конце он писал: "Не скроем, однако, что бывают чувства более острые и мысли более нужные..." Через год вышла вторая книга Цветаевой "Волшебный фонарь" (1912). Одно из стихотворений она посвятила Брюсову: "Улыбнись в мое окно, /Иль к шутам меня причисли, / — Не изменишь, все равно! /"Острых чувств" и "Нужных мыслей" /Мне от Бога не дано. /Нужно петь, что все темно,/ Что над миром сны нависли... — /Так теперь заведено — /Этих чувств и этих мыслей /мне от Бога не дано". В отклике на стихотворение Брюсов писал: "Вторая книга г-жи Цветаевой, к сожалению, не оправдала наших надежд. Чрезмерная, губительная легкость стиха. Что же, впрочем, можно ожидать от поэта, который сам признался, что острых чувств и нужных мыслей ему от Бога не дано". И выходило, по словам Цветаевой, что она — дура, так как цитата из ее стихотворения была взята без кавычек.

Цветаева: "Мне кажется, Брюсов никогда не должен был видеть снов, но, зная, что поэты их видят, заменял невиденные — выдуманными. Не отсюда ли — от невозможности просто увидеть сон — грустная страсть к наркотикам?"

В самой фамилии Брюсов заключена мистика. Брюс — это московский чернокнижник 18-го века, о чем тоже можно прочитать у Цветаевой. Она объясняет, что трагедия Брюсова состояла в его желании уже при жизни играть роль памятника. "За этот памятник при жизни он всю жизнь напролом боролся: не долюбить, не передать, не снизойти". М. Цветаева говорит о том, что никто из русских поэтов не хотел так славы, как Брюсов: "Этот каменный гость был — славолюбцем".

Ему ничего не стоило поставить человека в неловкое положение, когда им не подавалась протянутая ему для пожатия рука. И, только выдержав паузу, заставив человека покраснеть, Брюсов стремительно пожимал руку.

Ходасевич: "Он не любил людей, потому что не уважал их". Правда, трепеща перед талантом Бальмонта, он называл его "братом", над чем смеялся Волошин и говорил, что "традиция этих братских чувств восходит... к самому Каину".

Любовная лирика Брюсова — эротична. "Жрица любви" — часто повторяющееся словосочетание в его поэзии и, тем самым, обезличивается женщина, с которой "Мы, как священнослужители, /Творим обряд". "Брюсов всю жизнь любопытствовал женщинам. Влекся, любопытствовал и не любил. И тайна его разительного неуспеха во всем, что касается женской Психеи, …. в изъятии женщины из круга человеческого, в этом искусственном обособлении".

"Было у Брюсова все: и чары, и воля, и страстная речь, одного не было — любви".

Роман с Ниной Петровской был мучительным для нее. Брюсов же расстался с ней без всякого сочувствия. Ходасевич, вспоминая историю Нади Львовой — увлечение Брюсова после Нины Петровской — говорит, что она очень страдала, потому что, как и Нина, не могла примириться с раздвоением Брюсова между ней и домашним очагом. Брюсов зачем-то подарил ей револьвер и постоянно приучал ее к мысли о самоубийстве. В результате — девушка застрелилась. "Частица соучастия в брюсовском преступлении лежала на многих из нас, все видевших и ничего не сделавших, чтобы спасти Надю", — пишет Ходасевич. Брюсов переживал недолго. Сразу после похорон он уехал в Петербург, а потом в рижский санаторий, чтоб развеяться там с другой дамой, которой посвятил "санаторный" цикл стихов.

Его юношеский лозунг самому себе — "не люби, не сочувствуй, сам лишь себя обожай беспредельно", при этом "безраздельно" поклоняясь искусству, — оказался не бравадой, как у многих юношей-поэтов, которые сгоряча могут по-молодости изобразить что-то эпатажное, а потом, переосмыслив с годами, исправить свои убеждения, — лозунг безнравственной бравады остался для Брюсова заповедью на всю жизнь. В его книге "Все напевы" описаны все способы самоубийства. При этом он еще заботливо уточнял у друзей, не знает ли кто случайно еще какого-нибудь необычного способа.

Цветаева: "Брюсов греховен насквозь. От этого чувства греховности …. никак не отделаться. И поскольку чтение соучастие, чтение Брюсова — сопреступленчество.... Только припомнить омерзительное стихотворение его "Девушкам"... К Брюсову, как ни к кому другому, пристало слово "блудник". Унылое и безысходное, как вой волка на большой дороге. И, озарение: ведь блудник-то среди зверей — волк!"

Брюсовское принесение в жертву жизни — литературе ("Быть может, все в жизни лишь средство /Для ярко-певучих стихов") — один из немногих примеров, когда поэт путает божий дар с яичницей и живет не ради жизни и окружающих людей, а ради слова на бумаге, что, по сути, — лишь вторичный продукт и отражение существования, а не наоборот.

Его "путеводная звезда в тумане" — декадентство. "Оно идет вперед...", — провозглашал Брюсов. И — оказался прав, так как декаданс — упадок — по злой иронии судьбы, действительно, шел вперед, касалось ли это политического устройства России или развития русской литературы.

Бальмонт, как и многие другие, был не лучшего мнения о Брюсове, когда говорил имажинисту Кусикову: "С Брюсовым не дружите!"

"А вы, Марина (Цветаева), передайте Валерию Брюсову, что я ему не кланяюсь".

Поэтому бледно уже на этом фоне выглядит высказывание Владислава Ходасевича, которому нравилось, "что этот дерзкий молодой человек (Брюсов), готовый мимоходом обронить замечание: "Родину я ненавижу", — в то же время, оказывается, способен подобрать на улице облезлого котенка и с бесконечной заботливостью выхаживать его в собственном кармане, сдавая государственные экзамены".

Итог жизни Валерия Брюсова — добровольное служение коммунистической идее. Как пишет Цветаева — "полюбовное". В отличие о других поэтов — "Брюсов один ей — бровь в бровь, ровь в ровь".

Если о Брюсове и можно говорить, как о злодее, то не нам, конечно, его судить и осуждать. Эти вопросы находятся в компетенции Бога, а мы можем только, руководствуясь свидетельствами современников, сделать свои личные выводы по поводу той или иной личности, вошедшей в историю мирового культурного наследия. Тем более, если иногда пролегает грань между злодейством и разрушением себя или человеческими слабостями, — такими, например, как алкоголизм (Есенин, Рубцов, Высоцкий), доводящими до личной трагедии.

Кажется, что только чудом и не без помощи мощного Ангела-Хранителя избежала трагедии француженка Франсуаза Саган. Не желая подчиняться нормам общепринятой буржуазной морали, она вела жизнь яркую и необычную: покупала дома, яхты, машины, злоупотребляла алкоголем, проигрывала большие суммы в казино и меняла мужей и любовников. Ей было 17 лет, когда появился ее первый роман "Здравствуй, грусть", ставший бестселлером и издававшийся впоследствии миллионными тиражами. Роман стал вызовом католической Франции с ее пуританскими, прилизанными нравами. Молодая девушка свободно описывала на протяжении множества страниц, как практически на глазах своего отца, во время летнего отдыха на море занималась любовью. Личный фотограф Франсуазы Филипп Шарпентье стал ее первым мужчиной, но их счастье продлилось недолго. После того, как он бросил ее, она придумала себе новое развлечение: купив "Ягуар" и с огромной скоростью гоняя на нем по Парижу, она пугала своих поклонников, которыми быстро обросла. Однажды, находясь в алкогольном опьянении, Саган потеряла управление и вылетела в кювет. Пережив клиническую смерть, она вернулась к жизни, но больница приучила ее к наркотикам, заглушающим боль, от которых потом ей так и не удалось отказаться. Ее брак с издателем Ги Шеллером также закончился разводом. Однажды, придя домой и увидев обычную домашнюю сцену с читающим газету мужем, Франсуаза расценила ее как тривиальную, невыносимо скучную и, собрав свои вещи, покинула Шеллера. До этого, правда, вышла в свет уже вторая ее книга "Смутная улыбка", написанная с ценными указаниями опытного мужа-издателя. Книга также стала бестселлером, спрос на нее в несколько раз превышал предложение. От очередного мужа, американского скульптора Боба Уэстхоффа — Саган, в подтверждение своих серьезных намерений, родила сына Дени, но и этот союз показался ей скучным. Заявив, что семейная жизнь — это спаржа с уксусом и блюдо не ее кухни, Саган покинула и этого мужа. В 1995 году писательница была арестована за употребление и хранение наркотиков и только вмешательство президента Франции Франсуа Миттерана, с которым Франсуаза состояла в дружеских отношениях, спасло ее от тюрьмы.

Не секрет, что многие русские писатели и поэты, начиная от Пушкина, Толстого и, заканчивая Достоевским, отличались пристрастием к азартным играм. Всем им, как правило, не везло, особенно Достоевскому. Известен факт: являясь заядлым игроком казино, Достоевский проиграл в Баден-Бадене не только припасенные на обратную дорогу в Россию деньги, но и свой костюм, обручальные кольца и платья жены. Наиболее одаренным игроком из всех русских классиков оказался издатель и поэт Некрасов. Он редко проигрывал, на что Белинский однажды заметил: "С вами, батенька, играть опасно, без сапог нас оставите". Тот же Белинский писал о будущем Некрасова, которое провидел своим критическим умом: "Я и теперь высоко ценю Некрасова за его богатую натуру и даровитость, но тем не менее он в моих глазах — человек, у которого будет капитал, который будет богат, а я знаю, как это делается". В противовес известной пословице, что если не везет в карты, то повезет в любви — в любви Некрасову везло. Среди его возлюбленных наиболее известны отбитая им жена приютившего его Панаева — Авдотья Яковлевна, француженка Селина Лефрен, от которой Некрасов сам рад был избавиться, так как она оказалась слишком расточительной, и, наконец, 19-летняя Фекла Анисимовна Викторова, — женщина, с которой больной уже Некрасов впоследствии обвенчался.

Французский писатель, мыслитель, композитор 18-го века Жан-Жак Руссо, был представителем пришедшего на смену барочному рационализму — сентиментализма, то есть чувства. Тем невероятнее, что этот чувствительный философ, отрицающий рационализм, довольно противоположным образом проявил себя в жизни с точки зрения принятой общественной морали. Познакомившись со своим, по его словам, "единственным настоящим утешением", служанкой гостиницы Терезой Лавассер, он объявил ей сразу же, что никогда на ней не женится, хотя и не бросит. Тереза была умна, но не развита. Она не умела определять даже время по часам. Своих 5-х детей от Терезы Жан-Жак, не задумываясь, сдал в воспитательный дом, узнав за тальбдотом, что с нежелательными младенцами во Франции именно так и поступают. При этом он пишет работу на довольно странную тему, если соотнести название с его реальными действиями: "Способствовало ли развитие наук и искусств порче или очищению нравов". Впрочем, вывод, который он сделал, многое объясняет. Мысль его сводится к тому, что "просвещение вредно и сама культура — ложь и преступление". И если в этом сочинении обличалось только развращающее влияние художественных произведений и науки, то в сочинении на тему "О происхождении неравенства между людьми и о том, согласно ли оно с естественным законом", Руссо отрицает уже всю культуру, разделение труда, собственность, государство и законы.

Один из поэтов французского средневековья Франсуа Вийон также не отличался примерной жизнью. Да и первое крупное произведение — шуточное послание к друзьям, впоследствии названное "Le petit testament" (Малое завещание) написано в ночь ограбления Наваррского коллежа, где была похищена крупная сумма, которую воры поделили между собой. Он едва не был казнен и только чисто случайно освобожден из тюрьмы. В ноябре 1462 Вийона арестовали по подозрении в краже, скорее всего безосновательному, так как через несколько дней его выпустили на свободу. В том же месяце в уличной драке, затеянной товарищами Вийона, был тяжело ранен папский нотариус. Хотя сам Вийон лишь присутствовал при драке, не принимая в ней участие, он был снова брошен в тюрьму, подвергнут пытке водой и присужден к виселице. Приговор был обжалован и заменен десятилетним изгнанием из Парижа. Вийон умер не позднее 1491 года, когда вышло первое издание его произведений.

Французский моралист 17-го столетия Франсуа де Ларошфуко заметил, что "как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит". Я бы добавила, что никому человек не творит столько зла, как, прежде всего, самому себе. И это касается как гениев, так и обычных людей.

Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД




 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.