Гвозди номера № 03 (143), 2017 г.

Одна из основных, на мой взгляд, проблем поэтики — критерии оценки поэтического текста. Как оценивать текст? По принципу — нравится или не нравится, или все-таки с научной точки зрения? Или — совместив эти два подхода? Несколько лет назад я предложил термин «тропонасыщенность», подразумевая под ним совокупность тропов и фигур, влияющих на суггестивность произведения. Доктор филологических наук А. Бубнов в беседе со мной развил эту идею и даже предложил ввести в литературоведческий обиход понятие «коэффициент тропонасыщенности». С одной стороны, все это, конечно, может показаться весьма комичным, с другой стороны, совершенно очевидно, что в литературном мейнстриме немало «раскрученных» стихотворцев, которые просто стихов писать не умеют, никаких тропов и фигур в их текстах нет и в помине. А поэзия — это все-таки не только душа, но и прием, точнее — совокупность приемов. Проще говоря — мастерство.
Мне интересны приемы современных авторов, я восхищаюсь ассонансными рифмами Сергея Арутюнова, умением использовать центон Александра Кабанова, анаграммами и инсайдаутом Константина Кедрова и т. д. Тот или иной прием — всегда на поверхности, он доминирует, делает автора мгновенно узнаваемым и неповторимым.
Поэтика трагически ушедшего из жизни Андрея Ширяева максимально сложна и имеет, согласно терминологии А. Бубнова, максимальный коэффициент тропонасыщенности. Здесь нет ни одного приема, который нарочито бросался бы в глаза, многочисленные тропы и фигуры как бы не видны, о них не думаешь и не обращаешь на них внимания. Стихи представляют из себя единую монолитную субстанцию, в которой все точно на своем месте.
Печатался при жизни Ширяев очень мало, в журналах «Арион», «Дети Ра» и «Футурум АРТ». И вот новая — посмертная! — книга, составленная Натальей Крофтс. На мой взгляд, все стихи этой книги превосходны. Это как раз тот случай, когда зрелый мастер, владеющий всем версификационным инструментарием, сумел выразить себя и время, сумел сделать совокупность приемов — изысканной и волшебной поэзией, которой нельзя не сопереживать. Вот характерное стихотворение.

Приемы здесь самые изысканные — строчные анжамбеманы, неожиданные рифмы (eх. марке с—Маркес), аскетичная телетайпность речи и т. п. Но это не главное. А главное то, что стихотворение вызывает у меня (читателя) эмоции, я понимаю лирического героя, я понимаю, о чем трагически говорит автор. Он говорит о том, что нежные чувства быстротечны, о том, что жизнь проходит (прошла), о том, что шутки закончились. И тут «дышат почва и судьба».
Андрей Ширяев — выдающийся поэт, один из ярчайших представителей нашего литературного поколения. У меня в этом нет никаких сомнений. И я счастлив, что издал эту книгу.