Гвозди номера № 09 (39), 2010 г.

Алексей Парщиков ушел из жизни 3 апреля прошлого года в Кёльне на 55 году жизни. Русский поэт жил в Германии — он эмигрировал в Западную Европу в 1994 г. и сначала проживал в Базеле (Швейцария), а потом долгое время — в Кёльне.

Стихи Алексея Парщикова живут в капсуле, к которой нет доступа, и одновременно абсолютно открыты. Порой даже возникает впечатление, что он, словно на пальцах, объясняет нам алфавит поэзии.

В его стихах явственны косвенные переходы поэтических смыслов. Парщиков словно раскрывает читателю, зримо показывает ему механизм рождения поэзии:

"Вибрирующего, как ствол"… Этот "ствол" и эти "вибрации", взявшиеся здесь ниоткуда, — материализация даже не метафоры, а той супрематической третьей искры, которая возникает между двумя словами в настоящей поэзии, как зеленый тон проявляется на стыке синего и желтого. Эта искра загорается в сознании читателя на доли секунды, мерцает, а в стихах Парщикова она остановлена, зафиксирована, превращена в зримый, материальный образ. Парщиков не просто стыкует слова, он наполняет материей энергию, рождающуюся при прикосновении слов друг к другу.

Здесь же и реализация метафоры: по "стволу", которого нет, карабкаются вверх, обхватывая его с разных сторон. В стихотворении "Борцы" — ряд реализаций метафор. Вот виртуальная "крона" (которая "кажется") обретает "ветви":

Парщиков подходит к явлениям неординарно: то, что для других является исходом, для него начало. Но это для поэта не парадокс, а логика жизни.

Переезд Парщикова на Запад был утратой скорее для его читателя, чем для самого поэта.

Да, в Германии Парщиков — поэт жил в иноязыком мире. Он вне России, вне преобладающей устной русской речи (раскрытое окно в русский мир — русскоговорящие в Кельне и Интернет). Поэт вне тока речи. Но ко времени переезда на Запад Парщиков — уже поэт давно сложившийся, насыщенный речью, с собственным поэтическим голосом.

К тому же крупный поэт по своей природе всегда одиночка, он живет, углубившись в себя. Может быть, этот "другой", иноязыкий мир, безусловно, мучая и искажая, в меньшей степени, чем мир понятный, привычный, отвлекал его? И тем самым в большей степени давал жить внутри себя, наедине с собой? Отсюда стремление вверх, к дирижаблям. В капсуле инобытия, в которой жил Алексей Парщиков, легче и понятнее поднять голову к небу, чем обращаться по горизонтали к тем, кто тебя недослышит.

Чтобы генерировать новое, всегда нужно "другое". Только "свое" не может, не умеет рождать. Для Парщикова "другое", конечно, далеко не только германское. Инобытие здесь и внутри, и снаружи. Мир в Германии был для поэта "другим", но и он был "другим" — для всех реальностей.

Парщиков и сам теперь — "небо в небе". В новом инобытии.