Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 12 (140), 2016 г.



Владимир НИКОЛАЕВ
РАССКАЗЫ



Владимир Николаев — прозаик. В детстве мечтал стать космонавтом, после школы поступил в космический институт имени А. Ф. Можайского. Космонавтом не стал, однако объездил полмира. Живость характера не позволила сидеть на месте — работал в Европе и Карибских странах. Сейчас живет в Москве.
Первый рассказ опубликован в 2011 году в сборнике "Военная книга", Санкт-Петербург, ИНАПРЕСС.
В 2016 году в издательстве "Вест-Консалтинг" вышла первая книга рассказов Владимира Николаева "Песня". Член Союз писателей ХХI века.



ПРИВЕТ

"Привет! Мы с тобой вместе учились в первом классе в городе N у одной учительницы. Ты практически не изменилась".
"Ой… а я тебя не помню… извини. Спасибо за хорошие слова, но так не бывает, чтоб не изменилась… Лет-то нам сколько уже! Я после N училась на Украине. Там и школу закончила. Потом Москва, институт, распределение в К. Вот до сих пор здесь и обретаюсь… Как ты? Семья, работа, дети? Пиши".
"Я особо и не рассчитывал, что ты меня вспомнишь. Ты ведь жила в N, а нас привозили из пригорода. И потом, кажется, после 3‑го класса, вы уехали, а я доучился до седьмого. Школу заканчивал уже в Подмосковье. Затем армия, институт. Распределился в Москву и теперь уже совсем москвич. Однако на месте не сижу, много езжу, не могу утолить "охоту к перемене мест", может, поэтому работаю в туризме. Семья и сын в наличии. Тебя запомнил, поскольку ты была красивая девочка и уж точно самая самостоятельная. Правда, мелкая, в смысле роста. Из ребят помню Гену из Каунаса (спортсмен, красавчик), еще пару человек, твою подругу Лиду и тебя, конечно. Слушай, сколько лет прошло! Целая жизнь. Пиши".
"Привет. Прочитала, так тепло на душе стало, не поверишь… Про красивая — это ты загнул, точно. Самая красивая у нас была Лида. Она, кстати, тут есть на сайте, я ей неоднократно писала, мы же с ней дружили в школе, и у меня столько фоток с ней, где мы снежинки на новый год… Но она почему-то упорно молчит, даже непонятно. Гена из Каунаса… не поверишь, мне так хотелось его тоже разыскать, ведь я помню, тогда была в него влюблена, конфетки какие-то ему в парту подкладывала… Что мелкая, то — да. До сих пор ростом не вышла. Слушай, какой ты молодец, что написал, ты даже не представляешь, какие минуты радости доставил мне. Я работаю в крупной торговой корпорации, да еще отдел у меня, 20 чел. подчиненных. Вот так-то! Не все зависит от роста, правда?
Пиши, не пропадай. Пока".
"Да, ты в первом классе была умница редкостная! Ну, и характер всегда был в наличии. Слушай, захотелось пообщаться в живую. Будешь в Москве, звони, можно чай, кофе, по желанию. Мои телефоны …А меня на творчество "пробило". Можно посмотреть в инете. Однако, совсем серьезно к этому не отношусь.
"Привет! Вчера на сайте появилась фотография нашего класса… Господи, а у меня их СТОЛЬКО!!!! Только нет времени отсканировать и выложить сюда… Где ты там? И про кого я еще не написала? Посмотри. Если кого-то узнаешь, напиши, ладно? В школьных фотографиях на второй страничке. А другая фотография — уже без меня… Я уехала в начале 3‑го класса. В пионеры принимали уже на Украине.
"Привет. Я нашел тебя и себя на фотках!"
"Привет. А на фото посмотрела — вспомнила тебя, представляешь? Ты был высокий против нас, такой крупный мальчик… А не помнишь, на первой фотографии около меня стоит девочка, кажется, ее звали Лена, а вот фамилию не помню… Одного мальчика вспоминала фамилию, а ночью сама вспомнилось! Мещеряков! Тоже такой был смешливый, кажется, только он да я рожи постоянно корчили на фотках. Ужас. Мама меня ругала всегда, а теперь вот племянник весь в меня, тоже любитель рожиц. Расскажи о своей семье, ладно? Где живете? Работаете? Про себя ты сказал, помню. У меня дочка, в сентябре ей 30 лет… Кошмар, да? Два высших образования, работает в банке, начальник отдела. Не замужем, живет отдельно. Я тоже не замужем. Вот такие мы — современные (и не очень) самостоятельные женщины. В Москве была не так давно, в конце января, пролетом из Америки от сестры — домой. Так что насчет рюмки чаю — даже не знаю, когда получится чокнуться. Разве, только летом, когда в отпуск поеду. Если через Москву — то вполне возможно. Пиши, тебе же есть, ох, как много всего интересного рассказать, а? Спасибо за телефоны. Мой сотовый 8 910…"
"Привет! Точно, Мещеряков! Умница какая. Вспомнила. Я крупный не был. Длинный и тощий, и теперь такой же. Рассказать про себя? Мой сын тоже взрослый, работает. У него все в порядке, живет отдельно, со своей girlfriend. Видимся редко — сильно скучаю, потому что "папик" я оказался любвеобильный. Ты знаешь, после того, как мы уехали, мне ведь долго наш город N снился. Детство, что ли?"
"Привет-привет. Город N, говоришь… Ах, N! Снился. Часто. Очень часто и долго. И мост через речку, и другой мост на той стороне, и даже дорожки как расходились там. И ежевика. И ромашковое поле. Помню все-все, всю дорогу от дома до школы, кажется, пройду с закрытыми глазами… Все улочки, магазины… Пирожковую на углу, где с вишней… такие, что долго потом пыталась хоть где-нибудь такие попробовать… Тянет туда ужасно, сил нет. Точно — старость. Была несколько лет назад в этих краях. Не съездила в N, а так свербело, не представляешь! И до сих пор все помню и вспоминаю. А помнишь, как в старом добром кино один пацан ехидно так, с прищуром, спрашивал: "А че эт вы тут делаете?" Вот и я тебя так же ехидненько, с таким же прищуром спрашиваю — а че эт ты про жену свою умолчал? А? Колись уж, давай, по-полной. Жду отчет. А на сайт твой зайду, обещаю. Только не сегодня. Приехала из командировки никакая, устала как незнамо кто… Просто валюсь. А вот, вишь ты — ответила тебе все ж таки. Щас вот нос выбью, прокапаю, в горло гадости попшикаю, внутрь медку приму — и отвалюсь. А завтра на совещаловку общую… ох, поди ж ее… может, прикинуться безголосой? Мол, говорить не могу? А что, я сыграть это — запросто… Ладно, пока".
"Приятно, что ты обо всем подробно спрашиваешь. Чувствуется четкий руководящий подход. К счастью, это не форум знакомств, и я ничем не рискую. Итак, я женат впервые, последние тридцать лет. Женился "по расчету", т. е. по большой взаимной любви. С удовольствием вернулся бы в то шикарное время! Да, сходил на ваш корпоративный сайт. Респект и уважуха! Вы просто монстры в своем регионе. Однако, кризис. Как выкручиваетесь? Вчера…"
"Извини, я никоим образом не хотела тебя обидеть. Увы, значит, попытка пошутить не удалась. Извини еще раз. "Я женат впервые, последние тридцать лет" — это я не поняла. Ну и ладно. Действительно, я совершенно зря спросила об этом. Но я просто не подумала, вернее, думала, что этот вопрос нормален и не должен вызвать никаких негативных эмоций. Еще раз извини. Может, у тебя "аська" есть? Было бы удобнее говорить. Кризис? Да, есть такое. У нас выручки упали. Хотя, слава Богу, пока незначительно. Люди едят всегда и будут есть всегда. А у нас супермаркеты, в основном продукты питания, конечно, со всякими сопутствующими… да что говорить, то же самое что московские "мега-молы", только цены пониже. Выкручиваемся как? Заморозили новые строительные объекты. Но в трех городах строительство продолжаем. Вот. А как ваш бизнес? В твоем ответе незакончена фраза. Только одно слово "Вчера…""
"Вчера? Не помню… Да, вчера, вот, был туман, а сегодня солнце с самого утра.
Никакого негатива. Ну, прикинь, здесь на сайте мы все вроде как "девочки-мальчики". И общаемся искренне и от души. Я‑то вот переписываюсь со своей подружкой из первого класса лет, так, семи-восьми. Именно поэтому, мне кажется, и кайф, и доверие. Если что не так, готов извиниться сам. "Аськи" у меня нет. Наш бизнес тоже проседает".
"А я нет! Не могу абстрагироваться, когда вижу на твоей странице взрослого мужчину, да, пусть с которым когда-то давно были знакомы, но все-таки, он — незнакомый практически человек. Да? Я знала мальчика, и теперь, вот, говорю так спокойно и доверительно именно потому, что полагаю, то давнее знакомство дает такое преимущество — говорить как со знакомым, но! — как с мужчиной. Ты, уж извини, не могу я обращаться к тебе как к школьному приятелю. Ты — уже не он. А говорю я так открыто и искренне практически всегда и почти со всеми. Вот и все. Пока.
PS. Прочитала твои рассказы. Я мало что понимаю в этом, ты уж извини. Ну, рассказы как рассказы… и все. Хорошо то, что это занятие тебе по душе, что оно шлифует твой слог и русский язык. Могу сказать одно — хобби у тебя достойное. Это не то, что наклейки от бутылок собирать… Привет".



КУЛЬУРНЫЙ ШОК, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО ПЕРЕЛЕТА

— Драфт Бадвайзер, плиз, — бросил я рыжему бармену за стойкой в центре зале ожидания ирландского аэропорта Шенон. Выпить пива после долгого перелета через океан и на последней перед Москвой остановке — такова традиция, сложившаяся в советской колонии на Кубе. Через пару часов — дома! Впереди другая жизнь и другая страна, которая, судя по разговорам, проснулась и прет к свободе.
Отхлебнув хорошенько пива, загляделся на снующую публику. Под шум аэропорта вспомнилось, как начиналась эта командировка.
Это был мой первый выезд за границу. Время — середина 80‑х. Я летел с семьей на Остров Свободы, чтобы там жить и работать.
Сыну было меньше года. Сразу после взлета он начал блажить — укачало. Все три с лишним часа, которые мы летели от Москвы до Ирландии, жена и две стюардессы безуспешно успокаивали мальца. Умаявшись, он уснул только когда колеса коснулись бетона посадочной полосы. Его уложили в детскую аэрофлотовскую кроватку, а я присел рядом. Все пассажиры вышли. В салон зашли уборщики в униформе и выгнали нас из самолета — такие правила.
Пройдя через трубу трапа, я вошел в зал ожидания аэропорта. Одет был, как предписывали заученные мною "Правила поведения советских людей за рубежом", в свой самый приличный костюм, белую рубашку и галстук. Правда, за время полета костюм слегка помялся, галстук сбился. На руках, разметавшись по пеленкам, спал измученный ребенок.
После полумрака самолета и трубы перехода пришлось зажмуриться от яркого света, ударившего в глаза. Сощурившись, нашел ближайшую лавку, чтобы сесть. Глаза привыкли, стал разглядывать "заграницу".
Вокруг текла обычная жизнь обычного международного аэропорта — много света, запахи кофе и хороших сигарет. Не торопясь проходили доброжелательные люди с чемоданами на колесиках — увидел впервые! — в легкой одежде и некоторые в шортах, август месяц же.
Остановка длилась около часа. Все это время я сидел в строгом костюме с ребенком на коленях, без единого цента в кармане — в моей стране действовала статья уголовного кодекса за валютные преступления. Я испытывал не стыд. Чего мне было стыдиться? Я переживал то, чему тогда еще не знал определения — культурный шок. За время ожидания совершенно отчетливо стало понятно, что вот эти люди вокруг меня — нормальные, а я урод! То есть, не сам лично, а место, откуда только что прилетел, уродливое, и всем понятно, что я оттуда. А ведь еще пару часов назад так не казалось! Они, вот эти люди кругом, наверное, дико хохотали бы, предложи им перед рабочей поездкой, скажем, из Мюнхена в Лондон не то что выучить, а даже прочитать какие-то особые правила поведения, отличные от тех, к которым они привыкли с детства. При этом у них по закону не могло быть с собой денег!
Потом был долгий многочасовой перелет через океан в Канаду, в заполярный Гандер. Там приземлились в темноте (уже утро или еще вечер)? В сумеречном терминале устало выстроились за банками колы, которые сонная канадская тетя бесплатно давала "одну — в одни руки". Сын, наоравшись и смирившись с бесконечным перелетом, крепко спал. Слоняясь по залу ожидания для транзитников, я увидел на стене, неподалеку от туалета, большую загрунтованную панель, почти всю исписанную от руки пассажирами. Там были надписи и по-русски. Такие, например: "Лёва и Вова из Одессы. Видали мы в гробу вашу Америку!" Ну, и матюки тоже. Стало понятно, что подлые капиталисты, чтобы не оттирать письмена с кафеля в туалете, зная заранее, что они непременно появятся, повесили рядом большую доску, где наши могли бы выразиться письменно, раз уж им это непременно необходимо. Тонкое знание канадцами нашего менталитета уже почему-то не удивляло.
Посадка вместо одного часа продлилась два. Весь багаж зачем-то выгрузили на бетон рядом с самолетом. Пассажиры, бродя в полумраке вокруг туши аэробуса, выбирали из кучи свои вещи и заносили обратно в самолет.
Уже на Кубе шустрый переводчик объяснил, что так делают всегда, когда кто-то с рейса "уходит" — просит политического убежища в Канаде. На тот случай, если оставил бомбу в багаже. Но "уходят" не с каждого рейса — нам просто не повезло.
В гаванском аэропорту имени Хосе Марти садились под ярким тропическим солнцем. Из самолета вышли как в парную. Куба пахла пряно и чуть гнильцой от океана. Шоколадные пограничницы не глядя нашлепали в паспорта въездные печати: "Бъембенидос!" ("Добро пожаловать!")
Долго досматривали багаж. Переводчик уже пару раз сбегал за минералкой, а строгие офицеры санитарного контроля все изымали из чемоданов и сумок совграждан копченую колбасу, сыр и консервы. Съестное бережно укладывали в большие фанерные коробки с белоснежной стружкой на дне, наверное, для последующего изучения и уничтожения. У пацана отняли слюнявое яблоко, которое он увлеченно пытался кусать своими режущимися зубами.
…Я допил пиво. Поискал глазами выгоревшую макушку сына, который нарезал круги, вольный как ветер, и, не удержавшись, подмигнул айришу: "В Москву! В Москву!".



ГЕЙША
 
1

— С тебя стакан, Семёнов!
Дуче откинулся в кресле — руки за голову — и счастливо засмеялся в знак абсолютного превосходства. Сэм, как собака, пошмыгал носом — опасностью вроде не пахло. Осторожно сел на край стула. Очечки шефа резво блеснули:
— Полетишь в Японию, камикадзе.
И, насладившись эффектом, добавил:
— Завтра.
Рушилось присутствие компании на токийской выставке. Партнеры не довезли к открытию рекламный плакат — баннер, ранее отправленная девушка внезапно заболела. Следовало "обозначить флаг" прямыми переговорами и ударно организовать пресс-конференцию. Параллельно пропадала пятничная баня — жаль! и ремонт дачного забора — да и хрен с ним!



2

Сначала потрескивало за обшивкой, а потом искры шустро побежали вдоль фюзеляжа от хвоста к кабине. Запершило в горле — странно, никто не замечает… Пол плавно посветлел и растворился, далеко внизу обозначились ухабы облаков с бездонными проемами. Главное, туда не смотреть! Отрыыы…
— Сабади-и?
— Эта, зайка, водички. Water, please.
"Аэробус "Тайских авиалиний" самый комфортабельный гроб…" Тьфу! Кажется, задремал.



3

В вечерний вагончик городской электрички, галдя, насыпались школьники в белых гольфиках с рюкзачками. Сэм прикрыл глаза: "Пионэры — идите в жопу!" Третьи сутки в токийском муравейнике. Чем они тут дышат? Прилично выпивший человечек при галстуке тихо спит в проходе. Публика его деликатно не видит. "И пьют они, тихушники, не по-нашему" — нервное напряжение от суеты огромной выставки и работы на публике медленно остывало. Белье хоть выжимай. "В душ!"



4

"Который час-то???" Нащупал выключалку, засветился телик — начало одиннадцатого, считай, ночь. "А у нас день? ночь?"
Повторялся ежедневный сюжет — невыносимо хотелось есть.
Сутулясь, спустился по многослойным дорожкам до земли (земли?) между торосами зданий, махнул таксисту:
— В Гинзу!



5

"Наш человек на острове" нашлася. На встречу пришлось вытаскивать запиской — мобильник в Японии не работал. В "Hard Rock Cafe" красотка поднялась под ручку с зататуированным жлобом. "Когда по маляве прийдя на свиданье…"
— Что случилось? Шеф с ума сходит! Где баннер?
Бойфренд, блеснув зубами, бесшумно отвалил. Борец?
— Заболела я, — глазки метнулись, — а баннер таможня держит. Говорят, произведение искусства, нужен сертификат…
"Дурдом! Черт дернул наших дизайнеров копировать картины Лентулова. Как же: модерн! — круто! А эта загуляла, ну, дрянь! Что мне — драться с ней, что ли? Ага, и с ее дружком. Где она таких "орков" отрывает?"
— Ладно, в Москве поговорим.
Профессионально поймав движение плеча, "шкаф" обернулся и сделал улыбку.
"Хрен с тобой, япона мать! Пусть Дуче сам тебя дрючит. Господи, как же есть хочется". Больше здесь делать было нечего. "Русский покинул татами первым".



6

В соседнем баре зажигали по-взрослому. Протолкавшись к стойке, жестами показал: "Есть хочу!". Бармен напрягся: "Виски? Бир?"… Ага, вспомнил Сэм: "Пиво — жидкий хлеб?" — кивнул на "хайнекен". Действительно, с пивком полегчало. Порадовался, глядя на потную публику: "Надо же, гуляют как у нас!" Не повторяя, вышел в "парную". Куда теперь, а главное, где здесь нормально поесть?
Пошел на запах, который обманул — все заведения уже позакрывались, а на ступеньках осел "офисный планктон" — бумажные пакеты "на дорожку".
— Ишь, кайф добирают, — одобрил Сэм и вот тут почуял, что кружит не один, уже с полквартала за ним семенит японочка. Что ж, дело обычное — клиентов ловит. "Эх, мне б щас тарелку борща, я б тут всех пере…". Обернулся — фигурка мигом приблизилась, потупившись, ухватилась за рукав. "Ишь, гейша. Воспитание…".
— English?
— Хай-хай.



7

Еще примерно четверть часа Сэм втолковывал девушке, что у нас перед этим полагается покушать. Растерявшись от нестандартного предложения, молодая работница индустрии развлечений не могла сразу отказаться от заведенного алгоритма, но и сдвинуть явного придурка в нужном направлении не могла тоже. Когда истощился словарный запас, Сэма осенило:
— Noodles?
Гейша задумалась… Клиент, повторив заклинание раза три с разными темпом и ударением, устало закурил. Девушка плавно показала ладонью вглубь темных аллей.
— Ага, гуляй тут до утра. — Сэм бодро помахал бумажником: "Show me… please".
Улыбка как приклеенная не сходила с набеленного лица "жрицы любви" — шла борьба профессионального долга с отчаянием: в такой час другого гоэдзина уже не подцепишь, а этот поест — может, и подобреет? Вздохнув, она повела странного клиента в ночную забегаловку; работали там, правда, косолапые корейцы (понаехали!), но кормили неплохо.



8

Проглотив огненную лапшу с курицей, сквозь пряный пар харчевни Сэм разглядел провожатую: маленькая, щуплая: 18? 21? 35? "Пес их разберет, азиатов".
Жизнь явно налаживалась. Царским жестом показал мордатому халдею: повторить и по пиву. От второй порции барышня отказалась и выжидательно замерла на коленях с прямой спиной.
"Ну, че, в принципе, молодца, старается".
На улице, сунул сколько-то йен в руку, помахал: пока-пока. Бежит, следом, как собачонка, право слово!
— Ну, пошли, майко, как тебя?
— Кайо!



9

Кайо привела, усадила, расшнуровала обувку, тут же подтащили пива. "Не много ли на ночь?! Или что там у нас?"
Полквартирки занимала стойка бара с суровой мадам, в гостевой половине, кроме циновок и подушек, у стены светилась большая "плазма". Девушка мягко, но настойчиво гнула свое: сняла куртку, осторожно размяла загривок, запустила караоке, какую песню дескать, споет, мой господин?
После горячего Сэм охотно прилег на подушки. Про такой "сервис" он слышал — ребята в офисе что-то пели про коварство желтолицых, дескать, "консумация" и ни-ни, но столкнулся впервые.
Возмущаться или идти куда-то было лениво. Привычка придавить слегонца после ужина у него появилась на флоте и совершенно не тяготила в мирной жизни.
Погоняв караоке, остановились на японском варианте "миллиона алых роз". Еще были английские, немецкие, какие-то голландские напевы, все не то. Петь и веселиться что-то не хотелось.
Решив, что клиент в принципе доволен, Кайо застыла в уже знакомой позе.
"Ну, кукла, ей-богу!" — догадался Сэм и, неслабо рассчитавшись за экзотический отдых, зашлепал к ботинкам на выход. Но, видимо, долг чести был недовыполнен. Гейша ухватив твердой ручкой его лапу, уже отстраненно отвела на исходную точку — туда, где он оглянулся.



10

В оставшиеся дни на острове Семёнов ужинал в знакомой лапшовнице. Прикупленную в дъютике "столичную" он в одиночку выпил в номере перед отъездом. Покурить, — распахнул окно.
— Над Амуром тучи ходят хмуро… — неожиданно для себя запел в стеклянную пустоту сорок первого этажа. Без закуски повело, он орал уже полной грудью:
— …И летели в реку самураи под напором стали и огня!!!



11

Сразу после паспортного контроля к Семёнову подошли двое серьезных мужчин в униформе. Мелькнуло: "Допелся, Карузо!"
Его завели в стеклянную загородку, где на металлическом стеллаже покоился одинокий черный тубус. Обознаться было невозможно — арестованный баннер с лентуловскими лиловыми куполами, как символами загадочной России. С поклоном объявили: полотнище художественной ценности не представляет и должно немедленно покинуть пределы страны с представителем глубокоуважаемой русской компании.



ФЛЯКИ

Анджей, наклонившись к тарелке, начал есть, от удовольствия даже чуть порозовела кожа на голове под плотным седоватым ежиком. Я тоже, было, приноровился, зачерпнул, но проглотить не смог — горячий запах потрохов заставил судорожно сжаться желудок — а там пиво и хорошее мясное ассорти.
Мы не виделись несколько лет, были короткие созвоны, но пересечься не удавалось. От общих приятелей слышал, что блестящая дипломатическая карьера Анджея неожиданно оборвалась. Его несправедливо "ушли" с работы, а он ушел от жены, союз с которой казался незыблемым; был под следствием, потерял деньги, нелепо поломал ногу, долго лечился и последнее время сильно выпивает.
Промозглым московским утром я приехал в аэропорт с большим запасом — пришлось тянуть время в кафе с паршивым и несуразно дорогим кофе. Стал думать о поездке, ба! — осенило, в этой стране работал Анджей! Тут же набрал его номер и неожиданно быстро услышал насмешливое:
— Привет.
— Слушай, я через три часа буду в Кракове. Что привезти? Это же твой город.
Ответ был молниеносным — мастерство не пропьешь.
— Привези фляков!
— ???
Ладно. (Сейчас расколется сам.) А каких и сколько?
— Какие будут, пару банок.
— Это вообще что-то приличное?
Ехидный смешок в трубке.
— Вполне.
В Краков прилетели ночью. Утром разглядел зубцы замка на теплеющем небе.
С утра начал стремительно разматываться плотный клубок официальной программы: к воеводе, к бургомистру, к консулу, обед, экскурсия, ужин "без галстуков". "Нет-нет, за родство наших народов вы не можете не выпить до дна!" Ну, да — за родство! за нашу победу! за присутствующих здесь дам…
На следующий день уже с вещами — прощальный визит к домику Его Святейшества папы Римского. Приличный домик на ступенях цветы.
— Когда он был жив, — в глазах румяно-молочной экскурсоводши появились слезы, — всегда выходил на балкон. Это гонор (гордость — польск.) нации.
Перед дорогой "на посошок" у консула. Умнейший дядька, в большом авторитете у местных, дуайен дипкорпуса. Спросить, что ли, про фляки? А если подстава? Анджей тот еще затейник.
Наше время в этом городе вышло. Галопом на аэродром, короткий перелет в Варшаву. Под крылом поплыли флаги на башнях. "Когда трубач над городом целуется с трубою…". Красивый город, вернуться, погулять…
В транзитном зале облегченно вздохнул, едва-едва успели к московскому рейсу. Извини, брат, плакали твои фляки, не судьба. По пути к самолету попалась лавка с "Выборновой" водкой, вдруг увидел — вот они родимые! Купил на нерастраченные командировочные две пузатые банки. Что-то булькает внутри, а что — непонятно.
В Москве неделю созванивались, стыковались, наконец, звонок.
— Давай в пивбаре "Биг Пиг" на Солянке.
— Это где?
— Здание ЦК комсомола помнишь?
Как же, как забудешь?! "Нас водила молодость в сабельный поход! Нас бросала молодость…". Скажи нам в те дни — умереть ради Большого Дела… Да.
Анджей пришел заранее. Идеально выбрит, костюм из "той" жизни. Махнули водки, отхлебнули пивка: что, да как, кто при делах и в целом.
Фляки разогрели на кухне и принесли уже в двух глубоких тарелках. Анджей молча съел все до последней крошки, даже вспотел, кажется. Пропустил мимо ушей мои рассказы и, глядя в переносицу, абсолютно трезво сказал:
— Ты знаешь, у меня там была любовь, Барбара, Бася. Профессионалка, курва. Я им с дочкой денег давал, а они меня всякой дрянью кормили.



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.