Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 12 (140), 2016 г.



ДВА ПОЛЮСА ОДНОЙ СУДЬБЫ
(о потере и обретении семейных уз на примере рассказа Александра Файна "Кровники")

Уильям Теккерей писал: "Посейте привычку — пожнете характер, посейте характер — пожнете судьбу". Это определение подходит героям прозы Александра Файна, которые, несмотря на обстоятельства, способные перемолоть слабого в жерновах истории, судьбу творят сами. Поскольку — личности. Именно личностям и судьбам (фоном здесь — узнаваемая постсоветская действительность) посвящены повести и рассказы писателя. Неудивительно, что даже на сжатом отрезке текста герой Файна неизменно эволюционирует; следуют обращения к прошлому; в конечном счете, с последней страницы протагонист уходит преображенным — не таким, каким явился в начале. А это признак большой прозы. Или романного элемента в рассказе.
Следуя традиционному руслу отечественной прозы, Файн объединяет развлекательный элемент с психологическим и даже философским, что оставляет для критиков свободу маневра. С одинаковой легкостью о нем пишут министр Владимир Мединский и властитель дум 1980‑х Виктор Ерофеев, критики "с именем" Лев Аннинский и Елена Сафронова, студенты Литинститута Александра Тутукина и Екатерина Храменкова и многие другие.
Что привлекает в творчестве Файна и на что следует обращать внимание в его текстах, постараемся понять на примере его нового рассказа "Кровники". Рассказ-судьба* здесь преобразуется в рассказ о судьбах, поскольку героев, а равно историй, в нем две — к тому же, они переплетаются и — взаимодополняют друг друга. Раскрытие характеров происходит в нравственно-философском аспекте.
Антисфен говаривал: "Человека и лошадь я вижу, а человечности и лошадности — нет". Файн концентрирует внимание именно на человечности, а порой анти-человечности, но с обязательным катарсисом в конце.
Посмотрим, как это реализовано в тексте. Начинаются "Кровники" почти идиллической семейной сценой. Профессор Сергей Хохлов возвращается к супруге с необычной новостью — ему предложили трехмиллионную взятку, присовокупив к ней — после отказа — пригоршню угроз. Для интеллигента (не пробивного, но способного) — это настоящий шок. Отчасти он жалеет, что упустил шанс обогатиться, отчасти радуется: не продался. Тем более, впереди — поездка по контракту в Канаду. И пятнать репутацию перед вояжем — не комильфо.
В словах о "честной бедности", которой полнится быт Хохловых, проступает горечь по утраченному — светлой мечте, вечной стройке и вере в будущее. Сергей, по Файну, верящий в эти подзабытые идеалы советский человек, в новое время столкнувшийся с цинизмом, аморальностью и общим омерзением. Хохлов открыто ностальгирует по временам СССР и полагает, что развал империи случился из-за слабоволия власть имущих: "в трудную минуту <…> никто на себя ответственность не взял".
Главное богатство четы — "два сына, два внука и три внучки". В перспективе — небогатая, но достойная старость.
Так бы неспешно и продолжалась жизнь русско-еврейского семейства ("муж — славянин, а жена — дочь Давида"), если бы прошлое Хохлова не вторглось в его жизнь. Обращение к прошлому — отличительная черта Файна-прозаика. Ольга Денисова, рецензируя рассказ Александра Файна "Огурцы", подмечает: "Зрелый возраст <…> — это та вынужденная обстановка, обусловленная необходимостью осмыслить себя в новом качестве". В случае "Кровников" поводом к осмыслению становится возвращение потерянного в детдомовские годы старшего брата. Через полгода после описанных событий (Хохлов‑патриот еще сомневался, стоит ли ехать в Канаду, но безрадостные перспективы на родине убедили принять предложение) прошлое нарушает мерное течение жизни профессора. Раздается дверной звонок, на лестничной площадке — "пожилой худой мужчина в длинном плаще <…> на правой руке <…> указательный и большой пальцы срослись, а на лбу <…> оспины — следы детской ветрянки" (Файн чуток к детали, для каждого персонажа он находит несколько характерных черт). Таким к брату-интеллигенту явился "браток" Коля. (Отметим, что братьям Сергею и Николаю Файн посвятил повесть "Мальчики с Колымы", но там конфликт реализован иначе.)
Николай ведет себя непредсказуемо (или ожидаемо, учитывая криминальное прошлое) — убивает кошку, избивает брата и связывает жену Сергея, — ради небольшого путешествия вглубь страны, на которое брат, настроившийся на канадский вояж, поначалу не соглашается. Хотя есть и другое объяснение "отмороженному" поведению Николая. В нем сохранилась детская обида на Сергея (Николай даже помнит точное время разлуки: "сорок один год и сто семнадцать дней, а точнее суток"), которая зиждется на детдомовском унижении — о чем спустя годы Николай и рассказывает брату.
Оказывается, тамошняя шпана пригрозила убить Хлюпу (такое прозвище дети дали будущему профессору), если Коля, так скажем, не удовлетворит сексуальные потребности одного из малолетних бандитов (по лексике героя рассказа: если не отсосет. — В. К.). Первое унижение Коля стерпел, но когда ему предложили повторить "процедуру" — в обмен на стрельбу из старенького парабеллума по воронам — разрядил обойму в обидчика: "в голову этой гниде, а потом в глаз". Дальнейшее предсказуемо: колония, общество братков и авторитетов, "четыре ходки в длинную" — и, несмотря на это, понятие о чести. Брата-профессора, пока не пришла нужда, Николай "марать не хотел". Ну а когда явился, действовал по привычными лекалам, объединив нарочитую грубость с добровольно-принудительной, скажем так, просьбой.
В поединке интеллекта и силы победила последняя — и Хохлов покидает квартиру вместе с Николаем. Братья садятся в припаркованную у подъезда "Газель" с водителем-узбеком и отправляются прочь из Москвы — в сельскую местность. Оказавшись вдали от свидетелей, Николай расправляется с шофером — "убирает" ненужного свидетеля.
Этот эпизод, расположенный в середине рассказа, — своеобразный сюжетный Рубикон. После него градус жестокости снижается. И если в первой половине текста Файн вызывал у читателя — и Хохлова — в основном, негативные чувства к брату-братку, то вторая половина становится постижением сути Николая. Образно композицию рассказа можно представить в виде песочных часов, в которых перемычка символизирует начало сближения братьев. Убийство Самарканда (так Николай называет узбека) — скорее литературный прием: Файн объединяет родство по крови с повязанностью кровью.
Ошибочно полагать, что рассказ Файна — остросюжетная проза. Несмотря на обилие "родовых" элементов: стремительно разворачивающееся действо, боевые сцены, ходьба "по краю" и др. Но это — фасад, скрывающий психологическую сущность текста. И если героев "Кровников" представить в виде символов, получатся два типа людей, символизирующих эпоху и вышедших из-под тоталитарной "опеки" сталинизма: наука/культура и асоциальность. (Третий — обывательский — рассматривать не будем.) О чем-то подобном говорит и Дарья Грицаенко: "Файн <…> выше исторического момента; он раскрывает в частном — общее, в жизни одного человека — судьбу всей страны, в единичном и неповторимом моменте — отголосок вечности".
Действие меж тем перемещается в полузаброшенную деревушку — здесь братья находят ночной приют, а наутро Николай признается Хохлову: "Я в розыске, слинял из тюремной больнички. Если меня возьмут — сам понимаешь, в отказ по узбеку не пойду. Два шанса у тебя: меня собственноручно к святым или вместе идти и охранять". В Сергее же борются противоречивые чувства. С одной стороны, брат нарушил течение его жизни и сделал соучастником преступления, с другой, Сергей понимает, что задолжал брату за прошлое, и ощущает пусть пока не братское единение, но — интерес.
Шансов отправить Николая "собственноручно к святым" Сергею предоставляется немало — брат неизлечимо болен, приступы удушья и кровохарканья, редкие поначалу, становятся регулярнее и острее. Однако Хохлов не пользуется этим, чтобы сбежать или сдать Николая властям. Он пытается разобраться в отношении к родному человеку и понять брата.
В следующем эпизоде герои оказываются в плацкарте. Лежа на полке, Сергей анализирует произошедшее, приходя к болезненному выводу: "он практически не вспоминал о брате. А Николай на тюремной шконке считал ночи и ждал встречи… А чем виновата Люда, дети, внуки, что судьба поставила его перед страшным выбором?.." Затем братья перемещаются в старенький "пазик", в котором едут вместе с бригадой строителей. В лучших традициях "романтики" 1990‑х автобус тормозят гопстопщики, решившие нажиться на рабочих. Разумеется, Николай эффектно разбирается с незадачливыми грабителями, но, что характерно, не прибегая к убийству — как мы уже сказали, градус жестокости, по мере приближения к развязке, падает.
Следующая локация — поселок, где братья совершают налет на магазин, однако наутро возмещают ущерб хозяйке сельмага и… переселяются к ней. Женщина прозорливо подмечает внутренний конфликт Николая: "Ты, я вижу, в историю попал. На душе пожар у тебя… Не знаешь, что делать. <…> кровь успокоить надо". Кровь — ключевое; это слово — символ рассказа. Файн не объясняет, но показывает ее значение и цену/ценность чужой и родной крови. И ведет по "кровавому" следу Сергея. Перед нами притчевый прием, и ненужные смерти (кошки, узбека) становятся символами на пути к обретению героями кровного единства — родства.
Однако сельской ведьме (так женщину называют местные) невдомек, что кровь в Николае бурлит из-за недосказанности, недожитости и — размолвки с братом. Что жестокость и насилие служили средством (также имея символическое значение), чтобы вырвать Сергея из мещанской пасторали, всколыхнуть чувства (а иначе Николай, избитый жизнью, и не умеет!) и показать таким парадоксальным образом свою любовь. Из двух разрозненных судеб сделать одну — единую. В конечном счете, Хохлов жалеет Николая, но это не унизительная жалость, а — щемящая, от которой влажнеют глаза. И вскоре он уже "не испытывал неприязни к брату, судьбой так жестоко наказанному за то, что когда-то в детстве заступился за <него>".
Два дня, которые герои провели у Любы, Файн насыщает событиями: начиная от явной симпатии хозяйки к видавшему виды гостю ("Люба постелила Хохлову в сенях, а сама в красивой ночной рубашке легла <…> к Николаю") и конфликта с Любиным ухажером, который поначалу пытался выставить незваных гостей, а затем — поджечь дом и, в конце концов, вызвал участкового, заканчивая отъездом братьев на стареньком фургоне — "к пристани, у которой пришвартовалась баржа со штабелями досок". Следующий день Сергей и Николай провели на борту.
Сцена беседы с матросом — одна из ключевых для понимания сущности Николая, в котором за полосой препятствий из "жестокости по-понятиям" таились чуткость и сочувствие к окружающим — общие с братом черты! И если Хохлов не скрывал эмпатию, то Николай выстраивал редуты из отчуждения и озлобленности. (И в этом Сергей оказался сильнее.) Узнав о прошлом матроса — бывшего капитана, в постперестроечные времена обманутого и брошенного за решетку, а затем бежавшего — Николай решает помочь ему, подарив поддельный паспорт.
Таким образом — от сцены к сцене — происходит единение братьев. Их отношения не только меняются — преображаются. Так, жестокий бандит из "отмороженного" преступника становится в глазах брата чутким к жизни и окружающим человеком. Родным.
Наутро, когда братьев высадили то ли у городка, то ли у поселка (Файн не уточняет; ну да фокальным персонажам этого знать не обязательно), Хохлов пытается отыскать больницу, понимая, что время Николая на исходе. Из парка меж тем доносится музыка, верующие возвращаются после утренней службы, жизнь идет своим чередом. И проходит мимо героя. Однако тот, предвидя скорый итог, лишь подмигивает — брату, а кажется, что и самой смерти: "Хорошо, Серый (уже не Хлюпа! — В. К.), в праздник уходить".
И только в палате, извиняясь за кошку и обещая взять убийство узбека на себя, Николай рассказывает о цели путешествия. Оказывается, неподалеку, в детдоме, подрастает сын Николая, и блудный отец торопился передать его брату: "Серёжа — кровь наша… За меня ему не говори… Ты отец… Жене твоей поклон низкий… Проси, чтоб за мать была сыну…"
Последняя сцена возвращает к семейству Хохловых. Судя по всему, профессор отказался от загранпоездки. Теперь пожилая пара воспитывает приемыша, родного по крови человека. Мальчик, как показывает Файн, впитал лучшие черты братьев — понятие о чести, честность, веру в справедливость. Завершается рассказ упоминанием о покойном Фогельсоне, психологе, который помогал людям сохранить семью в стрессовых ситуациях. (Вот ирония судьбы — ученый умер, а дело его, на примере конкретной семьи, — продолжает жить.)
Следует сказать о языке рассказа, несколько отстраненном авторском (за исключением описания экшн-сцен) и ярко-индивидуальном, когда разговаривают персонажи. Их речь — не хор, — диалог, в котором каждый говорит за себя, правдоподобно, индивидуальным голосом.
Обратим внимание и на кинематографичность рассказа — каждая сцена ощутимо зрима, хотя и есть опасение, что психологическая глубина текста растворится между экшн-эпизодами, и зрители попросту не поймут, почему происходит единение братьев. (Но это — если рассказ экранизируют — забота режиссера.) Добавлю, что путешествие с целью самопознания — характерный сюжет как для литературы притчевого толка (например, "Алхимик" Коэльо или, из последних, "Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий" Мураками), так и для "большого метра" ("Путешествие Гектора в поисках счастья" Челсома).
Таким образом, Александр Файн создал рассказ-притчу, текст о судьбах и времени, своеобычное психологическое полотно. (Отметим авторский рост от рассказа к рассказу в нравственно-философском аспекте; сюжет здесь подстраивается под метод, а не наоборот.) Писатель показал, какими парадоксальными путями люди, истерзанные веком-волкодавом, находят пути друг к другу. И заставил в очередной раз задуматься не только о смысле жизни, но и семейных — кровных — ценностях, поступках и последствиях, когда судьба может решить за тебя, кем ты будешь, и что с тобой станется. И сумеешь ли противостоять ударам, не потеряв человеческое лицо.

Владимир КОРКУНОВ

*Об этом жанре­самоопределении мы писали ранее, напр. Коркунов В. В. Творческая лаборатория Александра Файна. — Дети Ра. — 2013. — № 9



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.