Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 10 (138), 2016 г.



Алла ХОДОС
Вагончик




Алла Ходос — поэт, прозаик. Родилась в Минске. Закончила филфак БГУ. Работала воспитателем в школе-интернате, соцработником, учительницей.
С 1994 года живет в Сан Леандро, Калифорния. В Америке работала в русскоязычной газете "Запад-Восток" и в школе. Ответственный редактор международного литературного альманаха "Образы жизни".

Вышла на пенсию и перед тем как переселиться на Елисейские поля, купила односпальный вагончик в трэйлер-парке. Сколько заплатила, вы можете посмотреть в интернете, — это не секретная информация. Вагончик железный: летом раскаляется, а зимой промерзает. Зато теперь пенсии мне хватает — на жизнь и на всякий случай. Я пригласила своих друзей и их детей, которых учу музыке. Раньше учила за деньги, а теперь — посмотрим. Поговорили, поели-попили — одним словом, освятили помещение своим присутствием.
Вагончик мне продала бывшая ассистент медсестры. Теперь она переехала в дом престарелых. Ассистент медсестры не имела детей; жильцы трэйлер-парка были ее подопечными. Она помогала им медицинскими советами. Теперь у этого жилища хорошая аура.
По приезде мои ученицы выпустили кота на улицу — я в это время как раз говорила с их родителями. Кот сразу испарился. Я в смятении спросила у проходящей мимо Сэнди, живущей в вагончике напротив, не попадался ли кот ей случайно на глаза?
 Она сказала:
— Нет. Если он еще котенок, его загрызут еноты.
– Кот — взрослый.
– Почему же ты меня к себе не впускаешь?
– У меня люди.
– Что же — я не человек?!
— Нет, что вы...
— Нет?! Или все-таки — да?!
– Да-да. Зайдете?
– Нетушки. Не на ту напала, — усмехнулась Сэнди, и мне почему-то показалось, что она намножко с приветом. Возле ее двери обычно пахнет марихуанной. Сейчас говорят, что это не так вредно, как водка, а в некоторых случаях даже полезно — утишает боль. Может, травкой она лечится от своего привета, не знаю. Я огорчилась: ей, по-видимому, так хотелось приобрести хорошую соседку или подругу, а я не смогла соответствовать ее ожиданиям. Глубоко вздохнув, я сказала себе, что все равно не смогла бы отозваться на ее дружеские чувства, ведь все места в моем сердце заняты.
Да, кот нашелся: он сидел под десятым вагончиком, положив под себя лапки. Был похож на булку хлеба. Его так и зовут — Батончик. Кот всегда мне мил, хотя внешне он стал очень противным, когда мы переехали. Грыз сам себя. Лапы без шерсти — дистрофичные, по всему телу — кровавые раны. Ветеринар сказал: блох нету, наверное, аллергия. А я-то знаю, почему он заболел. От чуткости своей: пропитался весь моим беспокойством. Я часто беспокоюсь. Муж мой в земле, а сын Грегори — живой, на поверхности. К сложным жизненным вопросам тоже относится весьма поверхностно. Без отца все никак не повзрослеет. После школы пошел работать в Макдональдс на минимальную зарплату. И подружка у него такая же, Абигел, — правда, студентка. Они не смогли платить за жилье и пришли в мой трейлер. Я сначала воспротивилась: хотелось, чтоб к самостоятельности стремился ребенок и девушке что-то приличное предложил. Сын сказал:
— Если прогонишь, мама, мою любовь, я напьюсь таблеток до смерти. В связи с этим возможны два варианта. Первый: я умру, а ты будешь плакать, пока не достигнешь своей смерти. Второй: я выживу, но разрушу систему пищеварения, а ты будешь за мной по гроб жизни своей или моей ухаживать.
Что тут было делать? Я испугалась и согласилась. Но если такая любовь к девушке у него, почему ж не женится, почему просто так живет? Говорит, сейчас такая тенденция. Целыми днями Абигел ходит по дому с грустным лицом в ночной рубашке. Учебу совсем забросила. Скоро из университета выгонят. И это все из-за моего Грегори. Вот ими, детками, и занято мое сердце.
Я раньше играла на пианино в ресторане. Наверное, и на сцене могла бы выступать. Но боялась прославиться. Думала: развратит меня слава, еще от мужа, зануды такого, уйду. Да и сын мой всегда был сложный ребенок, уязвимый: беспокоился за плохие отметки, хотя его никто за них не ругал. Трудности в общении у него тоже были. Если кто-то задаст ему вопрос, он сперва скромно ответит. Потом испугается, что его сочтут несмелым, и добавит что-то дерзкое. А когда его на место поставят, паникует: все, мол, от него отвернутся теперь.

Абигел влетает ко мне ночью. Волосы развеваются. Рубашка соскальзывает с худого плеча, девушка водворяет ее на место. Абби похожа на Свободу Эжена Делакруа. Я хватаюсь за сердце. (Оно у меня здоровое, но беспокойное.) Свобода летит ко мне, чтобы сказаться. Роза, Грегори — как ребенок. Он не думает о будущем. Ты плохо его воспитала, Роза. Я не возражаю. Вместе плачем, это успокаивает.
Раз в две недели Грегори ходит к бесплатному государственному психологу. Говорит, она одна во всем свете меня понимает. О чем он думает? Скоро психолог откроет свою практику и начнет брать большие деньги за прием. Хоть бы он не влюбился в нее. Абби, бедная девочка. А где родители ее? Неизвестно. Девочка выросла сама, как будто никто и не рожал ее совсем. Оттого она так свободу любит. Не давайте советов мне, Роза, пожалуйста: я еще точно не решила, какой путь избрать. Но Грегори она любит больше, чем свободу. Поэтому и не бежит на все четыре стороны.

Как мне помочь детям встать на ноги? Пусть бы мне кто-нибудь совет мудрый дал, я бы с радостью его приняла. Если б он мне понравился. Поразмыслив об этом, я вскоре опять пригласила друзей и знакомых на обед. Друзья и знакомые у меня, надо сказать, воспитанные люди с высоким коэффициентом интеллектуальности. Профессор-историк с женой, водитель метро с другом, менеджер по электронике с двадцать пятого этажа пирамиды и ее коллега, психолог, работающий в тюрьме, продавщица и ее старенький папа, а также поэт. Кто детей своих у меня музыке учил, а кто — когда-то, так, нечаянно, не помню зачем, зашел, и мы приглянулись друг другу... В длину от стены до стены как раз хватило, чтобы всех гостей разместить. Весь вечер мы обменивались мыслями о выборе в разных его проявлениях: о выборе профессии — чтоб кормила или увлекала? спутницы или спутника жизни — чтоб развиться или разлениться? о выборе жилища: особняк, семейный дом, квартира, сарайчик, вагончик, простор поднебесный? о моральном выборе и предстоящих президентских выборах. (Хотя о политике за столом не говорят, мы все равно говорили. А вот что говорили, вам не стоит спрашивать, да я и не собираюсь рассказывать.) Думаю, никто из гостей не заметил, что курица у меня перестоялась в духовке. Отведав ее, менеджер по электронике сказала, что бывает еще экзистенциальный выбор.
— О да! — воскликнула жена профессора истории.
— Как вы это понимаете? — спросил профессор.
— Кого принести в жертву, — сказала менеджер, усиленно жуя суховатую курицу.
— Барана какого-нибудь, — пожал плечами друг водителя метро...
— Нет! — воскликнул поэт и мотнул головой, будто хотел кудри со лба откинуть. (Поэт не так давно сбрил все волосы, но привычка осталась.) — Себя или сына своего.
Сердце мое застучало. Я выпила воды.
– Мой сынуля, к примеру, — не бог-сын, — тихо заметила продавщица.
— И я — просто отец и дедушка, не бог, — грустно заверил ее папа. — Лучше без этого... Без жертв.
– Не каждому выпадает принести жертву, — волнуясь, сказала менеджер по электронике и положила вилку.
— Жертва — это крайнее средство, — подтвердила я.
— Как хирургия? — робко спросила коллега менеджера.
— Ножом по горлу — вот и вся хирургия, — сказал друг водителя метро.
— Мы не о баранах! — вскричал профессор.
Бедный водитель метро! — подумала я. — Как он ошибся в выборе друга!
Водитель метро встал и, поманив друга, вышел с ним на улицу. Через открытое окно слышались отрывистые слова и даже выкрики. За столом все механически ели, — были еще салаты и рис, приготовленный из цветной капусты. Через пятнадцать минут друзья вернулись: водитель метро — красный, друг — бледный; оба — взмокшие. — Все дело в том, во имя чего жертвовать, — строго сказал водитель метро. — Экзистенциальный выбор — это вам не фунт изюму, — подтвердила менеджер по электронике. Друг водителя метро отдышался, вытер лоб салфеткой и сказал:
— Моя мама, напившись, лупила меня деревянной ручкой от кресла. Бабушка, ее мать, умирая, просила, чтобы я простил мать и выхлопотал ей пенсию по инвалидности как алкогольнозависимой. К тому времени, когда я подрос и оформил ей пенсию, мать, конечно, давно драться перестала: ослабела, усталостью пропиталась. Вся сделалась какая-то винно-сырая, слезливая, виноватая. Я жалел ее, но простить не мог. Переживал, что она такая, и что я — такой. Наконец, я сделал выбор: мать забыть и начать свою жизнь. Сказал ей: "Прощай, мать; если денег не будет, сдашь бутылки". И уехал в другой город. — Значит, — ножом по горлу — это шутка? — на всякий случай уточнила жена профессора. Друг водителя метро только слабо улыбнулся в ответ. Я была поражена. Мама-мученица и мучительница, как это страшно! Погладив друга водителя по руке, я положила ему еще салатика из авокадо, манго и папайи. Он зажмурился на минуту и поковырял салат. Покрытый ранами Батончик сейчас же прыгнул мужчине на колени.
К этому времени было выпито немало каберне "Бланк", и поэтому все стали говорить наперебой. И речи каждого тонули в общем хоре. — Но не только жертву выбираем! — возвысил голос поэт, резко откинув воображаемые волосы. — Выбираем путь! — Или дорожку, — себе под нос сказала продавщица. — Ей я подложила картофельного салатика. — И только друзей не выбирают, — сказал тюремный психолог. На этот раз мы выбрали каберне "Савиньон", дружно выпили друг за друга. Я слегка присолила его одной-двумя непрошенными слезами.
Так совета ни у кого не спросила, постеснялась.

По вечерам Грегори смотрит кулинарные шоу. Не одни ведь гамбургеры существуют в кулинарном мире. Бывают еще жареные ребрышки молочного теленка. Посмотрит-посмотрит, а, может, потом вдруг возьмет кредит в банке и ресторан откроет! Его бы можно было именем сына назвать. Ресторан "Грегорианский календарь", например. Чтобы каждый день недели подавалось какое-нибудь определенное изысканное блюдо... Я вот сейчас набросаю бизнес-план на всякий случай.
Пока я пишу, Абигел ласково просит Грегори переключить на канал новостей. Он ее целует в голову. И переключает. Скромно ведут себя детки при мне, молодцы какие.
Абигел внимательно смотрит новости и разные там аналитические комментарии к ним. Я думаю: вот закалят ее трудности, и в политику пойдет девушка.
Батончик решил лечиться голодом и сном. Неделю отдыхал — отощал, как черт, потом встал и вместо того, чтобы себя покусать, просто умылся. Все зажило, как на собаке.
Недавно я видела в окно: когда он гулял, Сэнди предложила ему жареную рыбу, но он вежливо отказался и пошел наблюдать птичек.
Вагончик у меня железный, зато на колесах. И я тоже железная: когда у молодых жизнь наладится, начну путешествовать. И деньги есть на всякий случай. Не стоит спешить. Елисейские поля будут последним пунктом назначения.



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.