Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 12 (128), 2015 г.



Камиль ХАЙРУЛЛИН
ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ И РУССКИЙ КОСМИЗМ

Лети, созвездье человечье,
Все дальше, далее в простор…
В. Хлебников

В ноябре 2015 года исполнилось 130 лет со дня рождения Велимира Хлебникова, лидера русской авангардной поэзии ХХ века. Мне уже приходилось писать о его жизни и творчестве (см. 3, 4). В данной статье развиваются соображения, высказанные в предыдущих публикациях о Будетлянине, этом уникальном поэте, языковеде и мыслителе.
В свое время Достоевский, характеризуя гений Пушкина, говорил о всемирной отзывчивости русской души и русском как всечеловеке. Такие особенности русскости породили философский, научный и культурно-художественный феномен — русский космизм, связанный, прежде всего, с творчеством Н. Фёдорова, Вл. Соловьева, К. Циолковского, В. Вернадского и А. Чижевского.
Что образует идейное «поле» космизма? Это — постулат всеединства (земли и неба, человека и космоса); рассмотрение жизни и разума в качестве космических феноменов; выстраивание перспектив освоения космоса; разворачивание космического взгляда на человеческую историю и роль России в ней; изучение космических влияний на ход земных событий; утверждение необходимости объединения человечества и изгнания войн из истории; представление разных вариантов достижения бессмертия; прогнозирование будущего; развитие идеи сверх (или пост) человека; поиск братьев по разуму. Космизм как мировоззрение нередко несет в себе фантастические, утопические, а порой и мистические элементы. Он нашел отражение и развитие и в русской поэзии начала века — символизме, футуризме и стихотворчестве Пролеткульта.
Среди поэтов‑космистов оригинальностью и максимализмом выделяется Велимир Хлебников. Я уже характеризовал его космизм как мифопоэтический, футуристический, философско-математический (неопифагорейский) и лингвистический (языкотворческий) (3, с. 73). Себя Хлебников называл марсианином, уже тем самым как бы подчеркивая то, что у него внеземной, т. е. космический взгляд на все происходящее в мире. Необходимость такого взгляда поэт связывал с неевклидовой геометрией Лобачевского, которой он страстно увлекся еще будучи студентом Казанского университета. Хлебников считал Лобачевского великим революционером в науке, заложившем совершенно новый подход к постижению природы мироздания, и хотел стать таким же революционером. И он им стал в сфере поэзии и словесного творчества, в применении чисел, математических исчислений и геометрических представлений к истории и языкознанию, используя по-своему неевклидовый подход.
А что означает в широком смысле неевклидовый подход? Буду трактовать его как отрицание линейности, единообразия при познании пространства и времени, да и самого процесса познания; как признание существования скрытых пространственно-временных измерений и онтологически разных миров, т. е. миров с разной геометрией и физикой. Признание такого многомирья есть космизм не только астрономического, но и онтологического уровня.
Далее буду показывать особенности хлебниковской версии космизма при ее сопоставлении с космизмом некоторых других русских мыслителей, ученых и поэтов.
Многое объединяет личности и творчество Хлебникова и Фёдорова, на что уже обращали внимание некоторые хлебниковеды (Н. Пунин, М. Поляков и др.). Одержимость своими идеями, бескорыстность, подвижничество, дух народности, вера в великую историческую роль России, неприятие окружающей действительности и обращенность в будущее, к великим возвышенным целям, утопизм, бессеребреничество и равнодушие к бытовому комфорту и своей карьере — все это характерно для этих выдающихся деятелей русской культуры.
Минимализм в требованиях к условиям своей жизни и максимализм в выдвижении сверхзадач перед Россией и человечеством вполне сочетаются и у Фёдорова, и у Хлебникова. Они оба — бунтари, выступающие против всего существующего миропорядка, при котором в войнах рекой льется человеческая кровь, часто бушуют разрушительные природные стихии, люди со своим эгоизмом пребывают в «небратском» состоянии, одни эксплуатируют других, присваивая результаты не своего труда, власть защищает интересы богатых, царит культ наживы и потребительства, машинная цивилизация опустошает человеческие души, наконец, смерть торжествует над жизнью.
Фёдоров и Хлебников проповедовали проективное активно-деятельное отношение к действительности. Они верили в то, что в будущем человеческий разум и труд изменят явно несовершенный миропорядок и внесут в него гармонию. Осуществится тысячелетняя мечта людей о человечестве как всесильном бессмертном и счастливом братстве, способном шагнуть с Земли к звездам. Если Фёдоров выстраивал космизм вокруг своего проекта борьбы со смертью, регуляции стихий природы и воскрешения умерших поколений людей, то Хлебников утверждал космизм главным образом через открытие и использование числовых законов времени и истории, а также создание заумного и универсального звездного языка, открывающего путь к объединению и всеобщему взаимопониманию людей. В то же время мотивы постижения тайны смерти, ее преодоления и возможности воскрешения также присутствуют в творчестве Хлебникова. Есть, например, у поэта такие строчки, касающиеся будущего:

Двинемся, дружные, к песням!
Все за свободой — вперед!
Станем землею — воскреснем,
Каждый потом оживет!

(1, с. 112).

Пусть пока воскрешение — это сказочное событие, но надо верить в то, что сказка станет былью — считал Хлебников. Сейчас же задача остановить войну, этот «пир смертей», это взаимное массовое убийство людей. Во время первой мировой войны и позднее поэт опубликовал ряд стихотворений, гневно клеймящих войну — «соломорезку», превращающую людей в мясо. В связи с этим проявлялось и богоборчество Хлебникова, который, как Фёдоров, не был христианским космистом. В одном из своих стихотворений Велимир прямо обвиняет Бога за его равнодушие и бездействие в деле остановки войны (1, с. 339).
Если Бог не запрещает войну, то это должен сделать сам человек. Как и Фёдоров, Хлебников стремился показать возможность развития общества без войн. Эту возможность он связывал с использованием числовых законов времени и истории:

Если я обращу человечество в часы
И покажу, как стрелка столетия движется,
Неужели из нашей времени полосы
Не вылетит война как ненужная ижица?

(1, с. 170).

Следует сказать, что Хлебников подходил к соотношению жизни, смерти и бессмертия и с другой стороны, связывая бессмертие с цикличностью, многомерностью и обратимостью времени, с возможностью перевоплощения и появлением у умершего человека его двойников в иных мирах (подробнее об этом см. 4).
Заканчивая сопоставление Фёдорова и Хлебникова, отмечу, что близкие и знакомые называли их «божьими человеками», которых надо всячески поддерживать, а их идеи пропагандировать и распространять. У них появились свои сторонники и почитатели. Как известно, поэты-друзья объявили Хлебникова Председателем Земного шара и Королем времени Велимиром первым. В то же время, как у Фёдорова, так и Хлебникова было немало идейных противников и недоброжелателей, считавших этих русских космистов пустыми фантазерами и мечтателями, а иногда даже безумцами. Зная, что его многие не воспринимают, не понимают, а иногда надсмехаются над ним, Хлебников назвал себя «одиноким лицедеем» и «незримым сеятелем очей» и хотел того, чтобы люди преодолели по отношению к нему «неверный угол сердца» (1, с. 182).
Сходство обнаруживается и в представлениях Хлебникова и Чижевского, замечательного ученого-космиста, создателя гелиобиологии, а также художника и поэта, выдвинувшего проект создания Академии поэзии. Они оба обращали внимание на лучисто-волновую сторону природы мироздания и рассматривали Вселенную как океан энергии, включающий разнообразные поля и излучения, как океан, в котором купаются Земля, земная жизнь и человек. И Хлебникова, и Чижевского интересовала повторяемость подобных исторических событий, и они стремились сформулировать законы, определяющие эту повторяемость, и на их основании предсказывать будущее. И если Чижевский связывал эти законы с цикличностью солнечной активности, то Хлебников видел причину законов в числах и их соотношениях, обуславливающих как структуры времени, пространства и всего мироздания, так и ход земной истории. Эмпирически они старались определить константы — коэффициенты повторяемости и цикличности, своего рода «священные числа». У Хлебникова в качестве таковых получались числа 317, 365, 48, 28 и некоторые другие, а в его математических «Досках судьбы» главная роль принадлежала первым простым числам: 1, 2, 3. Он стремился применить числовые законы не только к истории общества, но и к смене человеческих поколений и жизни отдельных людей, считая, что у каждого человека есть свое личное число и некая луч-волна судьбы, которые можно либо вычислить, либо измерить (2, с. 45, 226, 228). По мнению Хлебникова, эти лучи-волны судьбы связаны с небом, со звездами. Созвездия висят в небе, как «доски», на которых будто бы начертаны знаки человеческих судеб, и они требуют умения своего прочтения. Очевидно, что Хлебникову астрология была далеко не чужда, и он выдвигал задачу изобретения средств, способных позитивно воздействовать на человеческие судьбы. Эти средства поэт видел в особого рода линзах, а также в «спичках судьбы». Как он писал: «Стекла и чечевицы, изменяющие лучи судьбы — грядущий удел человечества» (2, с. 228). Но есть еще один путь, открывающий возможность управления судьбой:

Буду делать сурово
Спички судьбы,
Безопасные спички судьбы!
Буду судьбу зажигать,
Разум в судьбу обмакнув

(1, с. 132).

Как когда-то приручение огня способствовало тому, что наши доисторические предки стали людьми, так и изобретение «спичек судьбы» сделает наших потомков сверхлюдьми, поскольку они станут направлять ход своей жизни в разумное и безопасное русло, сжигая все угрозы и преграды. Но почему спички? Да потому, что они дают огонь, который характерен для звезд, этих огненных светил. Можно предположить, что у Хлебникова имела место мысль о том, что огонь — это творящая субстанция, источник света и тепла, нужные для жизни, хотя стихия сильного огня (пожар), конечно, разрушительна. Мне кажется, что Хлебников видел в огне силу, связывающую космос и землю, научившись управлять которой, люди получат власть не только над ходом жизненных событий, но и над природными стихиями. Не исключено то, что он в пламени усматривал особую форму жизни, которая размножается, растет и угасает. Ведь Велимир допускал возможность существования разумной жизни внутри светового луча (2, с. 226) и даже человека в его сущностной основе рассматривал как световое явление (подробнее об этом см. 3).
Представления Хлебникова о линзах и «спичках судьбы» выглядят явно фантастическими, но кто знает: может за этими образами-символами все-таки скрывается будущая возможность великого могущества наших отдаленных потомков, возможность, пусть даже достижимая совершенно другими способами.
В вопросах о значении чисел в постижении глубинных тайн бытия и существования космических форм разумной жизни Хлебников перекликается с В. Брюсовым, русским писателем и также поэтом-космистом.

Вам поклонюсь, вас желаю, числа!
Свободные, бесплотные как тени,
Вы радугой связующей повисли
К раздумьям с вершины вдохновения

(5, с. 63).

Эти строки из стихотворения Брюсова в полной мере соответствуют познавательным и творческим установкам Хлебникова.
Велимир писал о множественности «я» в каждом человеке, о существовании микроскопических форм жизни: «Будем помнить, что каждый волосок человека — небоскреб, откуда из окон смотрят на солнце тысячи Саш и Маш» (1, с. 566). Аналогичную точку зрения утверждал и Брюсов, погружаясь еще глубже в микромир и говоря об атомах, скрывающих в себе целые вселенные, и электронах как мирах, населенных разумной жизнью (5, с. 431). По сути, речь здесь идет об онтологически иных мирах, поскольку в масштабах нашего мира невозможными выглядят разумные существа внутри волоска, электрона и светового луча..
В некоторых своих стихотворениях Брюсов обращается к далеким мирам и выражает страстное желание установить хоть какой-то контакт с инопланетянами — «братьями по разуму». Хлебников же ищет «братьев по разуму», прежде всего, среди населения Земли и видит таковых в животных. Он очень любил домашних животных, диких зверей и птиц и стремился к общению с ними. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его знаменитый «Зверинец». По сути, Велимир очеловечивает животных и не сомневается в том, что у них есть свой интеллект. Он считает, что мир зверей таит в себе неразгаданные тайны. В связи с этим утверждается, что «…взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг» (1, с. 186). Хлебников даже предположил, что глаза зверей излучают особые токи, целебно действующие на душевно больных и что в будущем это используется во врачебной практике (1, с. 615). По мнению Хлебникова, надо в полной мере усвоить язык животных и в отношениях с ними подняться на гораздо более высокий уровень взаимопонимания.
Хлебникова и Брюсова объединяет и то, что они в своем творчестве стремились решить одну и ту же сверхзадачу — охватить единым глобальным взглядом всемирную историю человечества, начиная с Атлантиды, Древнего Египта и кончая началом XX века. Они хотели ощутить себя всечеловеками, способными пребывать в разных эпохах и культурах и продемонстрировали великую эрудицию, свои обширные знания в области истории и мифологии. Множество божеств, мифических героев разных стран и народов, великих исторических личностей (правителей, мудрецов, ученых, поэтов и др.), обычных персонажей — представителей разных национальностей и времен, калейдоскоп исторических событий предстают со страниц поэтических и прозаических произведений Брюсова и Хлебникова. Впрочем, замечу, что энциклопедизм вообще характерен для творцов русского космизма.
В поэзии первых послереволюционных лет возникли привычка гиперболизации образов и склонность к гигантомании. Это было обусловлено пафосом революционного романтизма и проявившимся ощущением всесилия свободного человека, сбросившего наконец с себя путы старого угнетавшего мира. Теперь будто бы все желания становятся исполнимыми, и будет покорена вся природа. Например, представитель Пролеткульта, поэт В. Александровский, писал: «Я выпил сотни солнц. И все мне мало…/ Я — всеобъемлющий, чье имя Пролетарий/ Идущий к новым солнцам и мирам» (6, с. 111). Гигантизм имел место и в творчестве Хлебникова, утверждавшем, что он на мизинце носит Земной шар (2, с. 105). Неслучайно он утвердил Общество председателей Земного шара, предполагая возможность глобального управления ходом событий на всей планете. Поэт порой ощущал себя сверхчеловеком, соответствующим тем сверхзадачам, которые он сам поставил. В космическом порыве Хлебников лихо восклицал: «Я, человечество, мне научу/ Ближайшие солнца честь отдавать!» (1, с. 134). От него звучит и такой сверхчеловеческий призыв:

И, похоронив времен останки,
Свободу пей из звездного стакана,
Чтоб громыхал по солнечной болванке
Соборный молот великана

(1, с. 290).

Хлебников выдвинул утопический проект создания «государства времени», деятелями которого могут быть только «мозгопашцы» — изобретатели, противостоящие приобретателям — обывателям, гражданам «государства пространства», пока составляющим подавляющее большинство человечества. Но будущее принадлежит первым, поскольку лишь они способны изменить несовершенный миропорядок. Возможность управления временем открывает представителям этого «государства» пути влияния на все происходящее в земном мире и попадания в миры иных измерений. По сути, «государство времени» — это онтологически иной мир, в котором можно двигаться, как в пространстве, в разных направлениях. Несомненно, в формировании представления о таком «государстве» сыграло свою роль и знакомство поэта с теорией относительности.
В связи с рассмотрением творчества Хлебникова в его космических аспектах нельзя не затронуть еще одну сверхзадачу, которую ставил поэт. Речь идет о создании заумного и звездного (общемирового) языка, в котором «…алгебра слов смешана с аршинами и часами» (1, с. 481). Свои словесные эксперименты Хлебников проводил на основе русского языка и его славянских корней, убежденно считая, что его богатство подходит для решения задачи создания новых языков. В России он видел великую многонациональную евразийскую страну, способную стать центром собирания человечества в одно целое. Рожденный в астраханских степях, в местах, где Волга впадает в Каспийское море, Велимир особо почитал эту великую реку, на берегах которой издавна обитают и взаимодействуют разные народы со своими традициями и верованиями и где происходит своего рода встреча Востока и Запада, Юга и Севера.
Я не лингвист и поэтому не буду вдаваться в детали хлебниковского словотворчества, тем более об этом уже немало написано. Хочу только сказать, что Хлебников глубоко чувствовал недостаточность достигнутого уровня языкознания и самих имеющихся языков для постижения тайн мира, истории и происхождения культуры. Он хотел космического расширения сознания и языка и гораздо более объемного и детального языкового охвата всей действительности. Словом, по Хлебникову, еще предстоит решать сложнейшие задачи в области языкознания и языкотворчества, и Велимир, страстно увлеченный этими задачами, пытался их решать. Он построил свою картину мира, в которой каждый звук уже имеет свой первоначальный смысл, обусловленный числом, геометрией пространства и ходом времени. На мой взгляд, такая картина очень близка к представлениям современного отечественного математика и философа-космиста В. В. Налимова (1910–1997). Этот ученый считал, что углубление знаний о мироздании неизбежно ведет к раскрытию фундаментальной роли числа, геометризации понятий, которыми оперирует сознание, и, наконец, к признанию существования семантического вакуума (свободного от вещества пространства, несущего в себе виртуальную реальность и наполненного нематериальными смыслами) как непроявленной первоосновы бытия (7). Он же утверждал, что люди воспринимают мир через своего рода фильтры, носящие математический характер (это — число, пространство, время, вероятность). Такая точка зрения Налимова явно напоминает взгляды Хлебникова. Оба сходились в том, что помимо физической есть еще семантическая реальность, которая в сфере культуры частично создается человеком, но в целом она существует сама по себе и независимо от него. Причем обе реальности образуют неразрывное единство. По мнению Хлебникова, человеческий язык — активная сила семантической реальности, и ее творческое развитие и умелое использование даст людям возможность существенно влиять на мир, на свою жизнь и судьбу. Ведь уже древние народы чувствовали магическую силу языка и в своих заговорах и заклинаниях стремились ее активизировать.
И в заключение о пророчествах Хлебникова, который связывал возможность предвидения будущего с цикличностью и обратимостью времени. Как известно, поэт очень гордился тем, что сумел предвидеть год свершения революции в России — 1917. В литературе о Хлебникове уже неоднократно отмечались такие его сбывшиеся пророчества, как телевидение, Интернет, особенности архитектуры современных городов (высотные «стеклянные гладкие хаты»), искусственно синтезированная пища (9, с. 21–25). Я бы добавил еще достижение невесомости при определенных условиях («небесные пешеходы»), сельскохозяйственное использование пребывания людей в небе («пахарь в облаках»), а также предсказанную Велимиром тенденцию развития науки, получившей название «космизации», заключающейся в превращении наук о земле в часть наук о космосе (1, с. 589).
Но есть ли в произведениях Хлебникова намеки на конкретные события, произошедшие через много лет после смерти поэта? Известный хлебниковед В. П. Григорьев считал, что таковые есть, указывая на взрывы, пожар и разрушение нью-йоркских небоскребов‑близнецов, произошедшие в результате террористического акта в 2001 году, а также на гибель российской подлодки «Курск» в 2000 году, предположительно, из-за взрыва торпеды при ее неудачном запуске (8, с. 139). Действительно в поэме «Ладомир» есть такие строки:

И небоскребы тонут в дыме
Божественного взрыва,
И объят кольцами седыми
Дворец продажи и наживы

(1, с. 288).

В указанных небоскребах Нью-Йорка находился именно Центр мировой торговли. Слова Хлебникова можно отнести к катастрофе, произошедшей с этим Центром.
В мистерии «Скуфья скифа» описывается не совсем понятная ситуация с подлодкой, с которой что-то произошло, когда с нее был произведен выстрел, приведший к гибели людей. «Шум подводного выстрела. Бледное пламя! Мы сказали «Хох». Мы ложились на дно. Нас обгоняли человеко-похожие предметы. Так, крутясь, падают листья дерева — в голубой сумрак дна, и стучались в окна подводной лодки рукой мертвеца» (1, с. 538). Но здесь неясно — кто эти погибшие: то ли люди с подбитого выстрелом надводного корабля, то ли моряки самой подлодки, убитые взрывом внутри нее и выброшенные его силой за борт?
В поэме «Тиран без Т» ее герой Гуль-мулла плывет по Каспийскому морю на пароходе «Курск» и заявляет, что он — «Разин навыворот» и может спасти даже когда-то утопленную Разиным деву (1, с. 350). Возникает подозрение в том, что все эти туманные высказывания Хлебникова относятся и к гибели подлодки «Курск». Как известно, после взрыва на ней некоторые подводники какое-то время оставались живыми, и их в принципе можно было спасти. Но сделать этого не удалось. Не существуют ли намеки на такую ситуацию, обозначенную в этих произведениях Хлебникова?
У меня нет сомнений в том, что аналитическую разработку идейного и художественного наследия Хлебникова надо продолжать, и что на этом пути нас еще ожидают открытия. Звезда Хлебникова не перестает таинственно светить на небосклоне русской литературы и культуры.



Литература



1. Хлебников Велимир. Творения. М., 1986.
2. Хлебников В. В. Утес из будущего: Проза, статьи. Элиста, 1988.
3. Хайруллин К. Х. Космизм Велимира Хлебникова // Культура и время, 2013, № 4, с. 66–73.
4. Хайруллин Камиль. Тема бессмертия в творчестве Велимира Хлебникова и Николая Заболоцкого // Зинзивер, 2014, № 4 (60), с. 75–88.
5. Брюсов В. Я. Сочинения. В 2‑х т. Т. 1. Стихотворения и поэмы, М., 1987.
6. Пролетарские поэты первых лет советской эпохи. М., 1959.
7. Налимов В. В. В поисках иных смыслов. М., 1993.
8. Григорьев В. П. «Безумный, но изумительный». Велимир Хлебников — наш Эйнштейн от гуманитарии? // Общественные науки и современность. 2005, № 6, с. 135–146.
9. Степанов Е. В. Профетические функции поэзии, или Поэты-пророки. М., 2011.



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.