Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 10 (126), 2015 г.



Людмила Саницкая
"Час водолея"


М.: "Вест-Консалтинг", 2015

Вот написала заголовок: "Людмила Саницкая. Час водолея" — и вдруг поняла, что звучит, как строка стихотворения…
Лирическая героиня этой книги — не из тех, которых сейчас так часто можно встретить в стихах современных поэтов. Не мечущаяся в пространствах мироздания душа, не знающая, за что уцепиться в своем беспорядочном полете. Лирическую героиню Людмилы Саницкой отличает удивительная по нынешним временам цельность. У нее есть ДОМ. В этом, наверно, все и дело. Дом в самом широком понимании этого слова. И прежде всего — выстроенный, укрепленный, защищенный от пролетающих мимо новомодных искусов — внутренний мир. Мир, "где глагольная рифма порхала", где в ночи светится "окно бессонного поэта — / Парнаса маленький маяк", где обретается поэзия, с  помощью которой хозяйка дома "заживляет" "тающие ткани" жизненных потерь, "латает" "обветшалые края / Простой молитвой, памятью, стихами / На сквозняках земного бытия". Крепость этого дома так ощутима, что даже если б не было прямых словесных указаний на это ("Пока живу — во мне и надо мной / Прибежище и труд стихотворенья"), это все равно бы проступало — как главное — надо всем остальным.
В самом широком смысле этого понятия, дом для поэтессы — сама жизнь, за которую, как за "счастливый случай", она благодарит Бога: "И волей Всевышней грехи отпусти / Хотя бы на этот апрельский денек, / Что высох на солнце и снова промок, / И снова раскинул простор голубой, / Подаренный нам, постояльцам, Тобой…".
Дом — это Отечество с большой буквы ("Я научилась между тем гордиться / Россией — самой лучшею страной") и детство ("Век детства, мой полузабытый дом"), в котором были сделаны прививки истины, помогающей различать добро и зло и сохранять до зрелых лет верность памяти предков и их идеалам ("Я все еще порой ступаю в след / Той девочки — счастливой, / гордой, / нищей").   "Осталось детство, как солдат, в живых", — пишет об этом Людмила Саницкая.
Дом — это история, традиции, место, где обитают одновременно и ушедшее прошлое, и не забывающее о нем настоящее. Они все время находятся в диалоге друг с другом, как человек, рассматривающий старые фотографии, и дыхание жизни в этих фотографиях — в такт сердцебиению человека. Даже проступающие сквозь контуры строк очертания коммунальной квартиры поддерживают общее настроение! Ведь именно "многочасовые" комнаты коммуналок, существующие в старинных домах, и их обитательницы — хрупкие старушки с клюкой на неверном февральском льду — и подразумевают существование тяжелых бархатных фотоальбомов с золотистыми краями.
У поэтессы много стихов о природе и временах года, но особенно пристальное внимание обращено к февралю, видимо, как к месяцу рождения. Даже сборник  назван в честь Водолея — февральского звездного знака. И это тоже от попытки постичь свои корни, свое начало, первопричину всего происходящего в жизни: "Не ко времени иль не к добру / Эта оттепель, наледи, смута?.. / И душа на февральском ветру / Тоже будто скользит почему-то".
И не случайно, конечно, что в книге много стихов, посвященных конкретным строениям, как правило, обветшавшим и заброшенным, но все еще живущим своей жизнью, дышащим, как дышит "церковь без креста": "Поблекшая белоколонность усадьбы" в Братцево или стоящая там же ротонда; "Окутана зеленой сеткой, / Как полонянка под чадрой"; переделкинский "старый дом / С открытой книгой на фасаде" или "силуэт причудливого дома" в Воробьево: "Шпили, башни, лестницы, крыльцо, / Все его изломы и извивы / Ветхо и пленительно красивы, / Как былой красавицы лицо".
Людмила Саницкая сохраняет удивительную верность этой устаревшей красоте, так же, как и "архаике родного языка", если уж говорить о ее стилевых предпочтениях как поэта. "Я трапезой хочу назвать обед / И яством — незатейливое блюдо… / Названья эти добавляют цвет / И аромат, и вкус, и отблеск чуда". Такое вот несколько старомодное речевое самовыражение внутреннего мира лирической героини только лишний раз подтверждает мысль о его целостности и стильности в высоком смысле этого понятия. Ведь, действительно, странно было бы, если б мы задумали перекусить чем-либо на скорую руку, а не "вкусить яств", в усадьбе с белыми колоннами!
Словно отвечая какому-то литературному критику, поэтесса эмоционально восклицает: "Да, верно, все повтор, все перепев!" Но тут же добавляет: "Каким бы слабым ни было перо, / И пишущий не слышен и не виден, / Он все же соучастник, очевидец, / а то и неожиданный пророк". Как пишет во вступительной статье к книге Кирилл Ковальджи, Людмила Саницкая — поэт, "далекий от формата современных профессиональных новаций". Но ее "наивных строчек дух исповедальный", как "робкий, неокрепший листопад", или, написанные в иной тональности, стихи, от которых веет "чем-то / щемящим и грозным — горьковатым предчувствием / подлинных слез" — все это составляющие настоящей Поэзии с большой буквы.

Ольга ДЕНИСОВА



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.