Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 09 (125), 2015 г.



Сергей Арутюнов
"Нижние котлы"



М.: "Вест-Консалтинг", 2013

Поэзию московского автора Сергея Арутюнова отличает в большинстве случаев очень яркий, эмоциональный и даже страстный язык. То, что сразу бросается в глаза, — это обилие просторечной, разговорной лексики ("отседова до оттедова"; "слово истины срыгну"; "а ты не ерзай, мозговь не гробь"; "не залупайся, что гражданин…" и т. д.), множество авторских неологизмов ("следами спутными"; "упромыслится"; "демократыши"; "как был водярист он, икорнут…" и т. п.), заимствования из иностранных языков, вводимые автором в свою речь с изрядной долей насмешливого к ним отношения (например, "Поглубже спрячьте ваш вивенди: / Начальству нужен операнди" или "Пока давали пису ченс"…). В контексте авторской задумки все это представляется весьма уместным: "Так наше время было разбазарено / И стал язык раздвоен, как билингва".
Не случайно в заглавие книги вынесено название остановочного пункта московской электрички — Нижние Котлы. Лирический герой С. Арутюнова является представителем определенной прослойки жителей столичного мегаполиса, причудливого мира, в котором существуют параллельно друг другу, без видимых точек соприкосновения, люди из совершенно разных социальных слоев — от "чиновного ханыги" до "бизнес-шакалья", от "сытовзглядых, гладкобритых" до "стай бывших работяг" "в зимних шапочках в обтяг"… Представления о жизни, отношение к ней у этих слоев настолько разные, что конфликт на мировоззренческом уровне неизбежен. Лирический герой сборника, как и положено тому, кто "родился рабочим", не способен внутренне освободиться от своей "родины" — не как от места рождения, а как от идейной принадлежности к своему клану. И принадлежность эту он воспринимает как тяжелую, травящую душу, но все же миссию, и от одного стихотворения к другому подтверждает свою готовность к исполнению этой миссии и преданность той самой "внутренней родине".
Настроен он весьма воинственно, "неудачниками и плаксами" называя тех, кто гораздо спокойнее, чем он сам, воспринимает происходящее вокруг него: "В те дни, когда горели наши вотчины, / Мы небо ни о чем не попросили, / Поскольку весть несли, что вести кончены…". Сам лирический герой ощущает себя воином: "…не пропаду / От познанья Добра и Зла"; "Без потолка до пола не унижусь. / Ты не узнаешь, как меня сломали"; "Точат ножи булатные, / Хотят меня зарезати, / Да, видно, не зарежут ни хрена". Подобно тому, как в свое время говорили об этом М. Ю. Лермонтов ("Печально я гляжу на наше поколенье"); или А. А. Вознесенский ("Раз поэтов не убивают, значит, некого убивать"); — Сергей Арутюнов добавляет свое едко-сатирическое: "В подъезде никого из нас не стрельнут, / Пока в потемках за других не примут".
И все же не отпускает странное ощущение статичности всего происходящего. Лирический герой бранится, терзается, но как будто висит в одной точке затянувшегося полета, не в состоянии уцепиться ни за прошлое ("Отщелкали "сябры" да "песняры", / Отговорили рощи, подан паспорт, / …Вязанками призов, почетных грамот / И вдоль, и поперек обнесены"), ни за настоящее ("Жизнь проста, мила и кнутобойна"; "Стою и вижу — все мы акробаты. / Нам каждый день, как номер на канате, / За каждый промах гибелью грозит"). Есть у героя мысли о будущем, но они не вполне определенные. Лирический герой то — с большой, правда, иронией — подумывает о том, что родился не там и не тем: "И думаю в пылу отчаянном, / Как это было бы прелестно — / Внезапно сделаться датчанином / Вплоть до малейшего рефлекса", то слишком, на мой взгляд, много внимания уделяет власть имущим и преувеличивает силу их воздействия на конкретных людей: "Чтобы мы не словили ни капли сути, / И на смысл заветный свой наплевали, / Пребывая безвылазно в том абсурде, / Где реальность зыблется нулевая".
Заметные проблески оптимизма просвечиваются все же сквозь общую довольно мрачную атмосферу книги: идет ли речь о твердом внутреннем противостоянии "холеному западному упырю" — "Когда молчим, присяги не даем, / поскольку не ему ее давали" — или о личном покаянии индивидуума перед стариками, которые "Жили смирно, гибли на коленях, / Возносились ввысь душой тщедушной" ("Баллада о картошке").

И в тех строках, когда поэт отвлекается от привычной гражданственной ярости, звучит истинная поэзия, не требующая никаких дополнительных усилий, чтоб тронуть сердце читателя: "Во мгле сверчки трещат. / И стол накрыт, но на веранде ветер, / И старый дом так праведно дощат, / И луч над ним так безответно светел, / Как будто прячет сердца сердолик / Под облака давно бессмертных книг"; "Где бы достать на время внутренний этот стержень, / Чтобы воздать природе, четко, не мельтеша? / …Ночью к пещере нашей тянется луч нездешний, / Мерно дыханье спящих, взрослых и малыша"; "Пройдет и он, твой отпуск-эпизод. / Вернешься ни светлей, ни суверенней. / За лето поглупеешь раз в пятьсот, / Язык забудешь, словно зонт в передней"; или вот это — немногословное, короткое, точное:

Судьба меня жалела:
Пекись да индевей.
— Отец, а как же лето?
Не до него теперь.
И словно бы тумана
Порвали тетиву —
— А как же лето, мама?
— Прости. Не дотяну.
Колышется осока,
И слышно от реки:
Лети, сынок, высоко.
Внучонка береги.

Ольга ДЕНИСОВА



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.