Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 04 (120), 2015 г.



Юрий Кобрин
"Гены Ганнибала"



М.: "Вест-Консалтинг", 2013

Если личность поэта незаурядна, особенности стиля его произведений не играют первостепенной роли. Личность буквально врывается к нам изо всех "щелей", отовсюду, даже из междустрочий. Вместе с тем, человек есть стиль, как заметил Бюффон. И мы принимаем стиль поэта как данность. Поэтическая речь Юрий Кобрина  достаточно традиционна: неоклассицизм. В последние годы все стремятся писать немножко "коряво", вводить неожиданные ритмические сбои. Хотя и традиционный силлабо-тонический стих, насыщенный нетривиальными мыслями и образами, далеко не исчерпал себя. Поэзия Юрия Кобрина синтетична, в ней лиричность и социальность взаимодополняют друг друга. Для того, чтобы вы поняли, какой мощи и глубины достигает поэт Кобрин, сразу приведу поразившее меня четверостишие:

Ты — пылинка у Бога на скатерти,
жизнь ни смахнуть, ни стереть…
Чем же ты лучше отца и матери,
чтобы не умереть?

Не правда ли, впечатляет? Я познакомился с Юрием Кобриным во время нашей совместной поездки по Ставрополью в декабре 2014  года. Стояла теплая почти весенняя погода. Юрий Леонидович производил впечатление "человека-глыбы", который, тем не менее, не старается постоянно приковывать к себе  внимание. Он даже не особенно встревал в наши горячие споры по ситуации на Украине. Но я сразу же почувствовал его теплую, дружескую к себе расположенность, приязнь старшего товарища. С ним было легко. Спокойный, величавый, без личностного выпендрежа, Юрий Кобрин был готов подхватить в разговоре любую тему. "Гены Ганнибала" — это книга избранных стихотворений Кобрина, и она, несомненно,  посвящена Пушкину. И действительно, в книге оказался большой цикл "пушкинских" стихотворений. Аффилированный намек: у Александра Сергеевича были гены карфагенского полководца-победителя, что, на взгляд Юрия Кобрина, немало способствовало широчайшему успеху лирики Пушкина. Хотя, конечно, "Ганнибал" — не настоящее имя, а всего лишь псевдоним арапа Петра Великого, выбранный в честь того самого великого полководца, победителя римлян. Я думаю, что Пушкин оказался неожиданно велик, во временной перспективе, для всех, кто знал его лично. Может быть, самым прозорливым среди современников оказался… лично с ним не знакомый Лермонтов. Но у меня нет никаких оснований полагать, что другие люди разделяли мнение Лермонтова. Это подтверждается, косвенно, и признаниями престарелого Дантеса. Когда у него спросил Немирович-Данченко, за что он убил Пушкина, Дантес пожал плечами и ответил: "Но я же не знал, что он у вас такой большой поэт!"
Юрий Кобрин лирически глубоко пережил дуэль Пушкина на Черной речке и его смерть. Бывает такое — когда "дела давно минувших дней, преданья старины глубокой" становятся, в какой-то степени, твоей судьбой. Складывается впечатление, что злосчастная пуля Дантеса, смертельно ранив Пушкина, срикошетила потом в Юрия Кобрина, оказавшегося, по случайности, рядом с великим поэтом. В лирике Кобрина я постоянно чувствую его личное присутствие на Черной Речке — секундантом ли, свидетелем… Время — наш вечный секундант.

Чернотой металла
сухие губы время обметало,
и косточка височная мозжит.
Не хочется ни спорить, ни перечить,
внимать глупцу, вникать в пустые речи.
Гляди — прозрачна под откосом речка,
гляди — рябина празднично горит!

Быть русским поэтом в Вильнюсе — совсем не то, что быть им в Киеве (до 2014 года) или Минске. Надо быть человеком большого достоинства, чтобы тебя оценили и зауважали литовцы. Это вообще поразительная, потрясающая история: после переноса памятника Пушкина из Вильнюса в Маркучяй (предместье литовской столицы) Юрий Кобрин добился, чтобы в самом центре Вильнюса был поставлен памятник Пушкину и Ганнибалу, созданный по его проекту, и, таким образом, статус-кво был восстановлен. Лирика Юрия Кобрина гражданственна. И дело тут не в том, что поэт живет в Литве. Актом гражданственности можно, на мой взгляд, назвать и то, что Кобрин никуда не уехал после развала СССР. На мой взгляд, миссия Кобрина — наводить мосты между русской и литовской интеллигенцией, сглаживать политические разногласия. Вы понимаете, да, русские цари не признавали официально украинскую речь, не допускали ее в печать. Но разве это дает право нынешним украинским властям запрещать у себя в стране русский язык? Может быть, украинцам как раз не хватает своего Кобрина — объяснить братьям-славянам эту простую истину!



Мультикультура

Польской речью сердца не обидишь,
по-литовски водочки налей...
Вспомним, как загнали в гетто идиш,
и по-русски плакал соловей...

Несмотря на все выдающиеся почести, звания и награды, которых справедливо был удостоен Юрий Кобрин, нет-нет, да и промелькнет в его лирике образ волка-одиночки, которому выпало одному сражаться против всех. Я думаю, это чувство космического и человеческого одиночества — общее для всех, кто застал СССР и шагнул в новый век. Дело в том, что искусство в Советском Союзе, несмотря на политические репрессии, было организовано вертикально. И никакому графоману не приходило в голову претендовать на звание великого русского поэта. А теперь, во время разгула демократии, звания и награды можно попросту купить. Нет, о значительных поэтах не забыли. Просто… их поставили на одну доску с не поэтами. Вертикальное стало горизонтальным, иерархия разрушена, бедные читатели не могут толком понять, где настоящее, а где — подделка либо профанация искусства. И работать в таких условиях, как ни парадоксально, гораздо сложнее, чем при диктатуре. Там хотя бы были понятными правила игры. И проблема вовсе не в эмиграции, когда миллионы русских людей неожиданно очутились в чужой стране, не покинув мест проживания. Дело в этом общем уравнивании высокого и низкого, мастеровитого и безвкусного, духовного и безыдейного. Мы видим это в культурах самых разных стран, а не только в русской поэзии.
Возвращаясь к Юрию Кобрину и его книге "Гены Ганнибала", могу сказать, что, кроме Пушкина, еще, как минимум, два поэта почитаются поэтом с не меньшим пиететом. Это Тарковский и Бродский. А Юрий Кобрин-отец передал свои "гены Ганнибала" сыну Глебу, который стал, как и его отец, отличным писателем. Ничего не попишешь: гены и отцовский пример — великая вещь!
Еще одно лирическое отступление, связанное с Юрием Кобриным и нашим общением. На посиделках в Ставрополе мы читали друг другу стихи. Я заметил, что Юрий почему-то не читает свои стихи наизусть. И спросил у него об этом.
— Ты знаешь, я тоже задавал в свое время этот вопрос — Арсению Тарковскому, — сказал Кобрин. И Тарковский мне ответил, что всегда читает свои стихи по бумажке. Позже я понял преимущества такого способа подачи материала. Память может в любой момент подвести — как старого, так и молодого. А лист бумаги никогда не подведет!
На следующий день мы читали свои стихи перед большой аудиторией. И — надо же такому случиться — я забыл строчку своего стихотворения и долго ее вспоминал, нервируя публику затянувшимся молчанием.
— Вот видишь, — сказал Юрий Кобрин, — а я ведь тебя предупреждал!
Я с улыбкой выслушал Юрия, но в итоге все равно остался верен своим предпочтениям. Почему? Да просто потому, что зрение способно так же подвести человека, как и его память. И не стоит бояться собственных неловкостей, связанных с публичными выступлениями. Со всяким может произойти! Все живое очень уязвимо. А Тарковский, по-моему, читал с листа "в пику" эстрадникам, которые декламировали стихи очень громко  — и непременно наизусть.
Лирика Юрия Кобрина виртуозна и разнообразна, в ней присутствует душа поэта во всей полифонии. Пройденный Кобриным путь велик, и книга избранных стихотворений "Гены Ганнибала" наглядно это демонстрирует. Кобрину доводилось порой держать длительную паузу, на порядок длиннее знаменитой мхатовской паузы. Есть времена, когда говорить — все равно что метать бисер перед свиньями — поэта все равно никто не слышит. Может быть, сейчас у нас тоже наступает время молчания. Но это не значит, что писать вообще не стоит. В такие времена, говорит Юрий Кобрин, лучше взять на вооружение тютчевское silentium. И жить в самом себе, пока пророчески не разверзнутся уста.



Пауза

Писать стихи в себе,
не выносить на лист, —
такое вот внутри
я вырастил искусство.
Сомнителен мне тот,
кто всякий день речист:
все правильно в словах,
а скребани их — пусто.
Писать стихи в себе
и паузу держать
да так, чтоб над тобой
хрусталик в люстре треснул,
и осознать тщету
и брение держав —
они тебе, ты им —
вдвойне неинтересны.
Гражданствовать к кому?
К подкладливым и к тем,
кто их всегда имел
и в праздники и в будни?
Когда попал, мин херц,
под шестерни систем,
silentium храни…
Страшней молчанье будет!
А паузу держать
и пять, и десять лет
учился, рот зажав,
чтоб не сорвался с уст вой.
Но снизошел с небес
луч, несказанный свет,
на мной взращенное
безмолвное искусство.

Александр КАРПЕНКО



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.