Гвозди номера № 11 (115), 2014 г.

Мимо прошли карие глаза, волнистые волосы, венок из опавших листьев, мягкие губы, бежевая блузка, красная юбка. Что-то вздрогнуло внутри, но импульс был привычно подавлен, глаза предательски посмотрели вниз, а ноги по инерции пронесли дальше. Момент был утерян.
Поиски по соцсетям, сообщения на форумах. Одна тысячная доля шанса. Может, кто-нибудь видел, знает ее. Самый пронзительный ответ — "Ну что же вы за люди такие! Понравилась?! Чего ждал?! Здесь найти… подходите к девушкам! Знакомьтесь с нами! Нас много хороших! И мы тоже, как и вы, одиноки".
Всегда что-то будет неидеально — двухдневная щетина, помятый воротничок, пятно на ботинке, непослушный вихор на голове. Самый удачный момент — настоящий, его нельзя компенсировать, его можно только упустить.
Хочется верить в сказку, в удачу, только не брать инициативу в свои руки. Ждать подарков, которые мир иногда приносит к нашему порогу. Но лучше протянуть ладонь, подать голос, сделать шаг — и начать сокращать свои потери прямо сейчас.

Конрад натянул тетиву. До цели было 50 метров. Погибель застыла на кончиках его пальцев. Короткий свист стрелы в весеннем воздухе, и все завершится на сегодня.
Цели особенно беззащитны во время еды или сна. Расслаблены, предсказуемы. Удобно для работы.
Фигура в синем кафтане закончила с основным блюдом. Наполнила кружку кипятком. Потянулась в горшочек за чем-то липким и вязким. Одна, две, три. Четыре ложки меда.
Вспышки памяти.
Сиротство, голод, нужда, грязные руки.
Одно из редких светлых воспоминаний детства — случайный старьевщик Кобби, угощающий его чаем. Чаем с четырьмя щедрыми ложками меда.
Встреча с Хенриком, который дал хлеб, научил. Первые задания, преданность, зачеркнутые имена, пустые колчаны.
Конрад опустил туго натянутую тетиву, стрела упала в его ладонь. Конрад смотрел на нее, словно видел впервые. Стрела больше не выглядела опасной — просто обточенная ветка с железным наконечником. И ему не быть прежним. Теперь, когда движущиеся разноцветные мишени превратились в живых людей.

Никита устроился на работу несколько лет назад. Хороший, исполнительный сотрудник, но ничего выдающегося.
Дела у фирмы шли ни шатко ни валко. Почти каждый год случались "оптимизации" — сокращения. Люди приходили и уходили. Но Никита оставался, до него почему-то никогда не доходила очередь, а сам он прикипел к месту, где открыл свой дар.
Он обладал тонким чувством момента, умел слышать то, что нашептывало текущее мгновение. Шутка, снимающая накопившийся стресс, предостерегающий голос в счастливые часы, улыбка в тяжелую минуту, крик в гнетущей тишине. Никита был равнодействующей силой, уравновешивающей настроение в офисе, дружеским прикосновением к рукам спорящих, гасящим конфликты.
В Никите жили все оттенки палитры эмоций и градусы по шкале Фаренгейта. Он чувствовал себя айсбергом в пустыне и пылающим костром во льдах.
Он был отнюдь не главным в коллективе, но тем, без кого коллектив трудно представить. Шестом-балансиром для канатоходцев над пропастью человеческих отношений. Никитин якорек.