Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 09 (113), 2014 г.



Александр Говорков
"Версии"

 

М.: "Вест-Консалтинг", 2014

На оборотной странице обложки своей новой книги прозаик и публицист Александр Говорков цитирует мой обзор одного из номеров журнала Союза писателей Москвы "Кольцо А", в котором печаталась повесть (?) этого автора под раскидистым названием в духе XVIII столетия: "Четыре версии безвременной гибели капитана Ржевского, или Новые приключения барона Мюнхгаузена", — еще когда журнал выходил на бумаге. В обзоре я писала: "Только на последних строчках до меня дошло: да ведь вся эта конструкция — литературный вымысел, искусно стилизованный под документальное исследование!". Еще бы! Чем иным мог быть текст, находящий "родство" героя русских народных анекдотов поручика Ржевского, дослужившегося до капитана, и прославленного барона Мюнхгаузена?..
Таким образом, знакомство мое с прозой и документалистикой Александра Говоркова давнее. На правах такого "старого знакомца" удобнее рассматривать новые произведения автора — сразу видна динамика его развития. Но пока в своих новых книгах писатель остается самим собой, следуя давно выбранной стратегии — историческим версификациям — и расширяя их круг.
Книга "Версии" не случайно начинается вышеупомянутой повестью, которую, впрочем, повестью можно именовать с осторожностью, ибо в нее, помимо похвальных авторских фантазий, замешаны также и доподлинные исторические факты и персоны. И все произведения, вошедшие в эту книгу, их 26 с "Мюнхгаузеном", построены по такой же причудливой… отнюдь не схеме, схема — это стереотипность, а тут не знаю, какое и слово подобрать!.. Возможно, метод.
Творческий метод Говоркова опирается на сочетание правды и вымысла, а также предположений, в дозах, подходящих для того, чтобы представить исторические загадки в наиболее выгодном свете, а исторические изыскания — в самом увлекательном виде. Впрочем, концепция книги усложняется тем, что среди преимущественно документальных очерков — "За что посадили Н. Н.?", "Гоголь и нога Бобелины", "Любимец правительства", "Загадка "неправильной" даты", "Двери, запертые “Золотым ключиком”" и др., — фигурируют художественные произведения, близкие к новеллам, развивающие и иллюстрирующие темы, затронутые в изысканиях: "Арканзас" (о Есенине), "История болезни. Велимир" (о Хлебникове), "Покушение" (о Мандельштаме), "Чаша Якова" (об обэриутах) и т. п. Подобную манеру успешно использовал Григорий Чхартишвили/Борис Акунин в "Кладбищенских историях".
В центре внимания Александра Говоркова — история русской литературы в судьбах ее творцов. Ему ближе биографический, нежели литературоведческий аспект этого гигантского предмета, что справедливо — не будучи по образованию филологом, автор не считает возможным углубляться в тонкости стиля, слога и т. п. Тут можно было бы возразить, что, не будучи по образованию историком, Александр Говорков не имеет права на исторические исследования и тем паче умозаключения. Но, во‑первых, книга Говоркова удачно называется "Версии", а не "Факты" или, допустим, "Установленные сведения", изначально позиционируя все его предположения в сослагательном наклонении. Во‑вторых, историю Александр Говорков рассматривает в "человековедческом" контексте, а на это он как раз имеет право, будучи по специальности психологом и психиатром. Возможно, он даже слегка отразил собственную персону в образе врача, лечащего странного пациента, отказывающегося зваться "крестильным" именем, представлявшегося как Велимир, "будак", "председатель Земного шара" и таскавшего везде за собой наволочку, полную рукописей. Сначала доктор ставит пациенту неутешительный диагноз и назначает лечение. Но потом он знакомится с его записками и… "заражается" ими настолько, что готов лично заняться доказательствами существования Атлантиды. Показательно выписан момент "великого перелома" в душе врача: "Как я могу считать его больным, когда больна вся страна? (действие новеллы происходит в 1917 году. — Е. С.) Как я могу лечить его сновидение, когда все мы находимся внутри кошмара? Как я могу возвращать его к нормальному языку, когда улица начинает говорить на новом языке, рожденном революцией?". Так "в лоб" доказывается, что не Велимир Хлбеников сошел с ума, а вся Россия, и что, возможно, именно этот странный тип и есть ее "целитель"; что самый здоровый тип поведения в условиях социальной смуты — думать о духовных свершениях, а не о сиюминутных задачах.
В книге высказываются и другие смелые версии. Иные связаны с "новым прочтением" хрестоматийных книг — так, анализируя повесть Гоголя из школьной программы "Тарас Бульба", Говорков находит основания называть главного героя "экстремистом", разрушителем, гонителем всякой законности, красоты и гармонии. Другие "дерзки" исторически. Особенно много пишет Говорков в "Версиях" о русском масонстве. Эта многоликая институция — одна из излюбленных тем Говоркова, и он задается целью проследить ее становление в России вплоть до советской поры. По его мнению, Михаил Булгаков был близок московскому масонству 20‑х годов и сделал новым масоном своего "Мастера". Говорков считает, что именно за участие в современной ему масонской ложе и был арестован автор романа об Иешуа, если относить действие "Мастера и Маргариты" к 1929 году, как в книге, а не к 1935, как в экранизации Владимира Бортко. Говорков размышляет, почему режиссер изменил "датировку" великого романа, снимая фильм по его мотивам, и полагает, что он имел в виду более "расхожую" беду советского интеллигента — подпасть под маховик репрессий, а не пострадать за оккультизм. Звучит правдоподобно, однако с датировкой "Мастера и Маргариты" все непросто — известно, что в романе соседствуют реалии, относящие действие к разным годам конца 20‑х — начала 30‑х, и это Булгаков явно сделал намеренно, усиливая "криптографическую" составляющую труда всей своей жизни. Зато исследование Говоркова о том, что "красный граф" Алексей Толстой зашифровал в тексте "Золотого ключика" множество масонских принципов, вызывает, скорее, изыскательский азарт, нежели сомнения. Что уж говорить о просветителях Николае Новикове и Александре Радищеве! — о них этого и школьная программа не отрицала, что они были масонами, и их судьбы Говорков рассматривает в преломлении отношений власти к этим духовным реформаторам.
Книгу Говоркова читать намного интереснее, чем школьный учебник, и потому читать ее желательно. Вот соглашаться с автором не обязательно, да он на полное единомыслие с собою и не претендует…

Елена САФРОНОВА



 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.