Газета "Литературные известия"

Звук волхвует, точно заговаривая реальность; и, будто через линзы звука, исследуются разные феномены яви, в том числе смена поколений, в которых все равно есть нечто схожее:

Какое странное явление
Пришло другое поколенье
Но поколение другое
Оно такое же нагое

Все происходит неожиданно
Все виданное и невиданное
Все видимое и невидимое
Все неожиданно ожиданное

Жизнь превращается в посмешище
Все просят вечного убежища
Не избежать нам всем посмешища
Утешь меня утешь утешь еще

Утешит ли что-то?
Возможно, творчество?
Впрочем, и оно способно скорее бередить, нежели…

Константин Кедров-Челищев поэзией своею прикасается к дальним звездным просторам, к неожиданным полюсам, дающим варианты вибраций тонких и метафизических одновременно.
Абсурдные элементы, входящие в стихи (в том числе через мягкую иронию) словно подчеркивают странность устройства жизни, где… столько непонятного, как ни живописуй, ни исследуй.

Царь любил стрелять ворон
Был ворон умнее он
А вороны не стреляли
Самодержцу доверяли

Прах кружил над вороньем
Очень скучно быть царем
Перли на войну войска
Знать душила их тоска

И вот – вспышками светового напряжения-натяжения – возникают евангельские варианты прочтения новых времен, с оглядкой на старые, разумеется:

Возможно Бог не замечал
Что Маяковский замолчал
Привет для Бога мертвых нет
А там семь бед один сонет

Возможно не заметил Бог
Когда Есенин изнемог
Хотя сам Бог изнемогает
Когда в Распятье погибает

Для нас однако же спасенье
Его святое Воскресенье
Поскольку Дух не знает меры
Для всех в начале Новой эры

И движение ко спасению определяется через слово, как связанное с той – изначальной – субстанцией, которой и был сотворен мир.

О новых стихах Константина Кедрова-Челищева, напечатанных в «Читальном зале»