Литературные известия
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
Подписаться  

Главная

Издатель

Редакционный совет

Общественный совет

Редакция

О газете

О нас пишут

Свежий номер

Гвозди номера

Архив номеров

Новости

Видео

Реклама

Авторы

Лауреаты

Книжная серия

Обсуждаем книгу

Распространение

Подписка

Реклама в газете «Литературные известия»

Магазин


       

Контактная информация:
Тел. 8 (495) 978 62 75
Сайт: www.litiz.ru
Главный редактор:
Е. В. Степанов




Гвозди номера № 10 (14), 2009 г.



ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ СТИХОВ
ТАТЬЯНЫ КАЙСАРОВОЙ

16 июня в Салоне на Большой Никитской (Проект Холдинга «Вест-Консалтинг» и Союза писателей-переводчиков) прошла презентация книги стихов Татьяны Кайсаровой «Пространство отражений».
Предлагаем вашему вниманию стенограмму этого вечера.

Евгений Степанов:
— Добрый вечер, дорогие друзья! Мы начинаем презентацию книги Татьяны Кайсаровой «Пространство отражений», которая вышла в нашем издательстве «Вест-Консалтинг».
По-моему, Татьяна Кайсарова — традиционалист в хорошем смысле этого слова. Более всего мне понравилось ее стихотворение «Дуэль» — в нем говорится о поединке поэта с родиной. Это очень трагичное и профессионально написанное стихотворение. Оно стало лейтмотивом творчества Кайсаровой.
Сейчас, я думаю, надо предоставить Татьяне слово. Пусть она почитает стихи.

Татьяна Кайсарова:
— Спасибо. Прочту стихотворение «Дуэль».

Сходимся. Иду к тебе навстречу,
Родина, и выстрел — за тобой.
Небо опускается на плечи,
И туман сгущается седой.
Уши заложило, словно ватой.
Твой прицельный залп
                                            неотвратим!
.................................................
И души дымок голубоватый
Хочет слиться с небом голубым.
Стихотворение «Снегопада таинственный шорох».
Снегопада таинственный
                                            шорох —
Как ушедших иной разговор,
Как старинные песни в повторах,
Подвенечного платья узор.
Может быть, это только виденье:
Эта жизнь, этот сон, этот бред…
Приоткрыта калитка забвенья:
Только вход… Только выхода нет.
Только странные мысли о воле
В исступленье плетут кружева…
Но лыжней перечеркнуто поле,
Упакована снегом трава.
Незнакомые зимние птицы
Щедрой россыпью стынут в лугах…
И несется Судьбы колесница,
Пропадая в российских снегах.

Спасибо!

Евгений Степанов:
— Друзья, кто хочет высказаться
Доктор филологических наук Елена Зейферт:
— Поделюсь своими наблюдениями над книгой Татьяны Кайсаровой «Пространство отражений». Главное впечатление, которое рождается при знакомстве с этой книгой, – это ощущение молодости, свежести, легкости. Даже работая с такими сложными категориями, как пространство/время, Татьяна Кайсарова дарует читателю состояние легкости:

Весь шлейф видений
                                    «воробьевских»
Со звездной пылью вдалеке
Сдувает ветер с гор московских
К осенней стынущей реке.
(«На Воробьевых горах»)
Сентябрь тает, сбрасывая груз
листов календаря.
(«Сентябрь тает…»)

Поэзия Кайсаровой — как роспись на финифти, причем основные тона цветописи — голубой, синий. Сине-голубые цвета в ее стихах обретают способность акцентировать авторские образы-символы.

И первый снег — голубокрыл.
Любуясь синей голубикой,
Молиться у чужих могил.
(«Я здесь останусь, где синицы…»)

Можно сказать, что по любви к синим оттенкам Татьяна Кайсарова — маринист в поэзии.
У Кайсаровой нежная мелодика и звукопись:

Не зови меня, Лебедь,
В ипостаси иные!
Приглядись — я не Леда…
(«Леда и Лебедь»)

Изюминка автора и ее необычные метафоры: «мой распластанный май, / — маркитантка в обозе / у Европы и Азии», «приметив яблока обмылок / в дождливых сумерках травы»…
Отдельные строчки поэтессы по своей энергетике могли бы стать автономным стихотворением: «В тихой истерике / пленное дерево / требует выноса».
У Татьяны Кайсаровой подкупающе бережное отношение как к изображаемой действительности, так и к тексту. Она олицетворение вечной женственности, теплоты…
Тональность ее текстов амбивалентна, рождена на органичном взаимопроникновении умиротворения идиллии и элегической грусти.
По композиционной цельности мне особенно хочется выделить стихотворение «Ожидание осени», легко, мерцающе передающее непростую пору перехода из молодости в зрелость. Произведение эффектно заканчивается сравнением спадающего типа, переносящим внимание на развернутый образ рыжей девчонки, с которой поэтесса сравнивает душу лирической героини.
В книгу «Пространство отражений» вошли произведения автора последних трех лет создания. Творчество Кайсаровой отличает интенсивность, далеко не у каждого автора стихи рождаются столь часто…
Я взяла автограф Татьяны Кайсаровой, попросив ее подписать книгу для моего отца. Он ценит красоту поэзии именно в ее ясности.

Евгений Степанов:
— Виталий Александрович Владимиров, Вы не хотите выступить?
Поэт, прозаик, член Петровской академии Виталий Владимиров:
— Любое стихотворение поэта можно назвать приглашением в мир своих образов, ощущений, мыслей. Приглашение бывает невнятным, смутным, неточным. Другое дело, когда читателя приглашает Татьяна Кайсарова.
И недаром во время обсуждения в «Салоне на Большой Никитской» Евгений Степанов упомянул стихотворение Татьяны Кайсаровой «Дуэль». Речь идет о дуэли поэта и его Родины. Вот так-то…
Тема, безусловно, актуальная во все времена, во всех странах, но у России собственная стать. Дело не столько в самой теме, сколько в том, как написаны эти восемь строчек. Безукоризненное сочетание глубокого содержания с удивительно точной по поэтически меркам формой, когда Татьяна достигает высокой пушкинской «простоты».

Евгений Степанов:
— Слово предоставляется Сопредседателю Союзу литераторов России, поэту Дмитрию Юрьевичу Цесельчуку.

Дмитрий Цесельчук:
Поделюсь опытом анализа стихотворения «ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ».
По-моему, это движение, пространство и время в поэтической вселенной Татьяны Кайсаровой

ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

На стенах отсвет розового
                                            детства
И тени яблонь наискось
                                        легли,
Как прописи вселенского
                                          наследства
И таинства родительской
                                        любви.
Пью чай и вижу каждое
                                           движенье:
И всплеск воды, и поворот
                                       цветка...
Здесь запахов июльских
                                                наважденье
Витает где-то в недрах потолка.
Магическими гранями стакана
Полет секунд берусь остановить,
Легко сместив понятья поздно,
                                                    рано,
Все было, будет и могло не
                                                быть...
Чуть обернусь и блюдечко с
                                                  вареньем
Подвину взглядом, чтоб была
                                                   видна
Трехмерности привычная
                                          волна
Уже в моем, четвертом
                                      измеренье.

Первая же строка отсылает нас к поэтическому строю Серебряного века, а конкретно — к «розовым детям» Иннокентия Анненского. Но «отсвет розового детства» лишь перекликается с его «детьми» — у Кайсаровой отсвет ложится на стены, «Как прописи вселенского наследства / И таинства родительской любви».
Вселенная — по-английски Universe — универсальное стихотворение — одно на всех «вселенцев», где каждый по-своему вселяется в Нее. Степень общности Четвертого измерения достаточно высока. Четвертое измерение — для всех, как прописи, но не каждому дано, хотя и завещано каждому. Например, словечко «наискось» у Кайсаровой, разве это не другой, увы, ушедший поэт — наш современник Величанский с его: «…и берега сырой наискосок». И опять можно сказать то же: в традиции русского неоклассического стиха, но свои — глубоко прочувствованные стихи, где даже простые садовые яблони становятся библейскими деревьями, а плоды их — плодами познания.
«Пью чай» — куда уж проще и обиходней, но поэт не дает присоседиться: «и вижу каждое движенье: / И всплеск воды, и поворот цветка…». Такое виденье — практически на уровне молекулярных колебаний — возможно разве что у даоса во время чайной церемонии. Обыватель привык, что всплеск всегда только слышен, а поворачиваются, да и то вслед за солнцем, только подсолнухи. Ан нет — все находится в движении (и даже «неподвижные горы» медленно, но верно разрушаются), а «…запахов июльских наважденье / витает где-то в недрах потолка». Именно — в недрах, из коих поэт и добывает свой завораживающий образ. «Магическими гранями стакана / Полет секунд берусь остановить», — резюмирует он сложившуюся ситуацию и, не останавливаясь на достигнутом, извлекает на Божий свет продолжающее предтечу двустрочие:

Легко сместив понятья поздно,
                                                         рано,
Все было, будет и могло не
                                                   быть.

Относительно банальное «все было, будет» завершается невероятным «и могло не быть».
Т.е. могло не быть тебя самого — крайний, несусветный субъективный идеализм, от которого, казалось, отреклись всем миром еще за школьной партой, — а как хорошо!
Недаром в стихотворении, открывающем только что вышедшую книгу Татьяны Кайсаровой «Пространство отражений», на презентацию которой мы сегодня собрались, автор опирается на схожий посыл: «Все может быть, а может и не быть»…
Но, возвращаясь в наше «ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ», встречаемся с неожиданным сеансом телекинеза: «Чуть обернусь и блюдечко с вареньем / Подвину взглядом»... Ай, да Таня, ай, да молодец! Я, например, в юности разбил чашку: «я занялся телекинезом / с моим-то весом: / и чашка на пол съехала / разбилась / скажи на милость… Но она-то, сложившийся поэт, зачем этим занялась? — А вот зачем: «чтоб была видна / Трехмерности привычная волна / уже в моем, четвертом измеренье». Оказывается, волна окружающей нас привычной трехмерности может разбить чашку и осторожно подвинуть блюдце, но только в том случае, если поэт является частью Вселенной (Единостишия), крохотной песчинкой (но и точным подобием), живущей по Ее законам, которой могло и не быть.
А четвертое измерение есть у каждого. Правда, мало кто ведает об этом. Разве что ведуны да ведуньи — поэты.

Евгений Степанов:
— Теперь попросим высказаться кандидата филологических наук, поэтессу Татьяну Евгеньевну Виноградову.

Татьяна Виноградова:
— Поэт Татьяна Кайсарова не нуждается в представлении. Член Союза писателей России, автор многочисленных сборников стихов, предпоследний из которых (и самый объемный) — «Растают зимние цветы» — вышел в серии «Библиотека русского поэта», Кайсарова — не только поэт, но и тонкий, самобытный художник, а еще критик, руководитель экспериментальной литературной студии «Логос» при Московском Государственном университете имени Ломоносова, куратор литературных сайтов «Вектор творчества» и «Пространство озаренья», со-руководитель секции поэзии Московского отделения Союза итераторов России, лауреат литературной премии «Словесность» (2009).
Но каждая новая ее поэтическая книга — это еще один «прорыв в незнаемое», еще одна «нечаянная радость». И вот — вышел из печати сборник стихотворений поэтессы «Пространство отражений» (М.: Вест-Консалтинг, 2009). Кстати, в оформлении книги использована экспрессивная абстрактная графика самой Кайсаровой.
Что же такое «пространство Кайсаровой», что отражено в нем? Сама книга напоминает некий «сад расходящихся тропок». Стихи в ней объединены в циклы с названиями, воспринимающимися как своеобразные «моностихи», названиями завораживающими, пробуждающими целые ассоциативные «поля и пажити»: «Тревожит голос пусть», «Тень Козерога», «Свет на кончике иглы», «Мерещится вечность», «Тени снов», «Леда и Лебедь». Все эти циклы отражаются друг в друге, подсвечивают друг друга, как бы кристаллизуются в один мегацикл, чье название совпадает с названием книги. Вглядимся же в отраженья. Здесь — вещие предчувствия грядущей судьбы родной страны:

В гипнотической дреме седая
                                                   Москва
Дышит ржавым тротиловым
                                                  мраком…
Козерог! У России болит голова!

Что ж ты воешь к беде, как собака? («Тень Козерога»)
Здесь пронзительное, выстраданное, Дню Великой Победы посвященное:

Мой распластанный май —
Маркитантка в обозе
У Европы и Азии, —
Каждый день принимай
По отмерянной дозе,
Платят жалкими стразами.
Не кончайся, пожалуйста! («Мой распластанный май…»)

Порой, как в этом коротеньком, в восемь изысканно рифмованных строк, манифесте, Кайсарова поднимается до масштабнейших, общечеловеческих обобщений, оставляющих на душе Экклезиастову горечь:

О чем шуршат кроты
В застенках слепоты?
Когтистые скребки
Прощупывают своды.
Усилия пусты
В ловушке немоты —
Капканы да силки
В концлагере Свободы! («Кроты»)

«Концлагерь Свободы» — оксюморон, лапидарно определяющий гражданскую позицию поэта столь неожидан и трагичен, сколь и точен.
Но вместе с тем есть в стихах Кайсаровой и радость жизни, бьется в них простая, извечная радость бытия. Поэтессе присуще умение в обыденном или, как скажет она сама, «средь поверженных будней» найти сияющие грани Вечного, присуще умение «озирать всю громадную, быстро несущуюся жизнь» со спокойствием философа и с проницательностью ребенка. А что такое художник, кто такой истинный поэт, как не сочетание (редкостное, почти невозможное в одной личности) философа и ребенка? Кайсарова умеет удивляться каждому мгновенью, «великий бог деталей» («О щедрый бог деталей!» — обращается она к нему) явно благоволит к ней, а она ревностно ему служит.

В душистой пропасти черемух
Очнуться, слиться, задышать,
Увидеть неба синий сполох,
Услышать, как замрет душа…

Поэтический мир Кайсаровой — это, в первую очередь, мир христианский, его отличает особая «богоцентричность»:

От наваждений злых и ложных
Летят дымы во все края…
София, Софья — мудрость Божья,
Надежда робкая моя!
Не отвернись, лучом багряным
Возникни, освещая дол,
Не оскверненным и желанным
Верни божественный Глагол!
(«София, Софья, мудрость Божья…»)

Но горечью иногда отдается в сердце поэта сиротство богооставленности, столь присущее нашей действительности:

Мелькают в поднебесных
                                               зеркалах
Земных страстей сумятица и прах,
Сады земные, звездные сады…
Спасителя слепящие следы
Затеряны на звездных берегах.

Но не только православие определяет строй кайсаровской лирики. Поэтесса в полной мере наделена той «вселенской отзывчивостью», которая определяет подлинно русскую душу. Образы античной мифологии органично вплетаются в ее строки («У Персефоны», «Лебедь и Леда», замечательный, неожиданный, полный взрывной энергии, несущийся по российским снегам «Пегас»). Однако вся эта образная канва прошита современными аллюзиями, «пространство отражений» наполнено ликами и знаками из нашего недавнего прошлого и противоречивого настоящего:

От берлинского чада до
                              курского ада —
только огненной пули ожог,
                                        как награда
и… померкли дороги назад…
Уплываешь с Хароном…
Прощаться не надо:
переправа, затменье, закат.
(«Что ж ты, воин, зачем закрываешь ворота…»)

Вместе с тем стихи Кайсаровой отнюдь не исчерпываются этими тремя составляющими: Философия, Детскость, Вера. Они всегда и, быть может, прежде всего — утонченно-женственны:

А неизведанность звала,
И целомудрие уснуло,
И занавесок два крыла
Касались зеркала и стула…

Как известно, в мировой литературе есть, в сущности, лишь два сюжета: Любовь и Смерть. И вот эти-то сюжеты являются для Кайсаровой сквозными и определяющими:

Поэзия дана для тайных дел —
Чтоб ты на кромке бездны
                                                    разглядел
Полет звезды средь темноты и
                                                      стыни…
                                                      («Жара»)

Боги и сны, осенний туман, зимний морок, весенняя робкая надежда… Природа как один из немногих осязаемых символов вечности у Кайсаровой обретает еще и сугубо личностную символику:

Не уходи, не оставляй печаль —
Здесь тень в тени, и даль не
                                                  видит даль,
И стынь, и безнадежность, и
                                                  тоска,
И жалок март на теле февраля.
В застуженных снегах больны
                                                  поля,
И Провиденья вязкая рука
Берет, не глядя, лоскуты
                                          надежд
У нас потерянных, у нас —
                            невежд. («Триптих»)

Или:

Ясеня листы текут на крышу.
В тишине объемной стынет сад,
А листы летят и болью дышат,
И о невозможном шелестят.

Среди ключевых, сквозных, опорных понятий в кайсаровской лирике можно выделить такие оппозиции, как «цепь», «сцепленность» и противостоящие ей «скольжение-ускользание»; «порог», «черта» — и, с другой стороны, «преодоление предела»; «пустота» и, с другой стороны, — «даль», а также крайне важные «зеркала», «зеркальность», «зеркальные пространства» — и «сны», находящиеся с зеркалами в сложных отношениях притяжения-отталкивания. Поэтессу «позвала зазеркальная мгла», она вспоминает, как

Смещая сны и спутав времена,
Луна всплывала за стеклом
                                                оконным.
(«Ты уходил куда-то вдоль оград…»)

Она созерцает-медитирует-провидит, подобно Рильке или Анненскому:

Тускло светит последний
                                            фонарь
У слепых берегов сновиденья…
Растворился и сгинул наш дом:
Он мне больше не снится, не
                                                 снится —
Там, за пропастью, в мире ином

Ничему не дано повториться. («Вся июльская дымная хмарь…»)
Все тексты словно бы переливаются, скользят, претворяются, превращаются друг друга высокой алхимией стиха. Миры Кайсаровой зыбки, непостоянны и трепетны, но вместе с тем, за всем тем, сквозь все сиюминутное

Мерещится вечность.
Глагол — полувздохом,
И вспышка прозренья.
И время беспечно
Отпустит эпоху
Сменить измеренье.
(«Мерещится вечность…»)

Надо сказать, что категория времени понимается Кайсаровой предельно субьективно, скорее в русле концепции А. Бергсона. Хронос не просто олицетворяется, но превращается едва ли не в наперстника лирической героини: она определяет его самыми неожиданными эпитетами — «бездомное время», «окаянное время» (которое хочется «отпустить»), «зачарованное время» (которое «птицей раненой летит» над Россией)… А еще — «загулявшее время мое» и — «пояс времени развязан», и — «скользит меж пальцев время», и все мы оказываемся «у пустого времени в плену»…
И в этом-то времени-вечности актуализируется неизбывный любовный конфликт Поэта и Отчизны, которую Лермонтов, как известно, любил «но странною любовью», к которой Набоков обращался: «Отвяжись, я тебя умоляю…» — и о которой Блок возвещал: «Русь моя! Жена моя! До боли / Нам ясен долгий путь…» Заметим, что перед смертью Александр Александрович напишет в последнем письме к Чуковскому: «Слопала-таки поганая, гугнивая родимая матушка Россия <меня>, как чушка своего поросенка». Нет, не живется в России поэтам, не живется. Родина-мать, за что ж ты нас так? И поэт Кайсарова вызывает Родину на… дуэль:

Сходимся. Иду к тебе навстречу,
Родина, и выстрел — за тобой.
Небо опускается на плечи,
И туман сгущается седой.
Уши заложило, словно ватой.
Твой прицельный залп
                                        неотвратим!
.................................................
И души дымок голубоватый
Хочет слиться с небом голубым.
(«Дуэль»)

Вот эта душа, которая, вопреки всему, хочет слиться с вечным небом враждебной Родины — главное в кайсаровском творчестве. Поединок Поэта с собственной страной, с временем, с самим собой — вечный сюжет. Сюжет, финал, которого всегда остается открытым. Но творчество все же равняется чудотворству, и все равно, всегда, несмотря ни на что

Жизни вечную балладу
Ночь читает наугад.
(«Бледный парус в тонкой дымке…»)

Стихи Кайсаровой заставляют нас, читателей, задуматься о последних, «проклятых» вопросах и попробовать на них честно ответить — хотя бы самим себе.
…В вечере приняли участие и другие литераторы — Нина Давыдова, Юрий Юрьев, Юрий Колодний, Борис Шапиро, Татьяна Тихонова, Александр Карпенко, Юрий Перфильев…
Евгений Степанов по поручению Московской писательской организации вручил Татьяне Кайсаровой медаль имени А. С. Грибоедова «За верное служение русской литературе».
После официальной части состоялся праздничный фуршет.

Подготовил стенограмму
Фёдор МАЛЬЦЕВ


 
 




Яндекс.Метрика
      © Вест-Консалтинг 2008-2022 г.